Четыре Направления - четыре Ветра

Какое множество звезд. Во мраке ночи на такой высоте они кажутся ближе. У меня замечательный спутник. Рассуждения на такие темы, как природа осознания, субъективность, сравнительная мифология и т. п. более убедительны, когда они проводятся среди Природы, а yе в лекционном зале. Эти темы здесь более осязаемы, более поэтичны и менее спорны.

Понятие о шамане как об индивиде с двойным гражданством, в сознательном и бессознательном царствах, зажгло мое воображение. Примитивный исследователь в царстве сознания, на которое он смотрит с таким же уважением и благоговением, как мы — на «неизменное», бодрствующее состояние, в котором привыкли жить. Западная наука только подходит к субъективной природе реальности. Квантовая физика: на исход события влияет то, что мы его наблюдаем, и тому подобная премудрость.

Шаман же начинает с этого предположения — нет, он в него верит, и эта вера обретена на его собственном опыте, а не в результате изучения готовой философии, религии, парадигмы. Шаманизм не поклоняется Христу, Будде, Магомету или Кришне. Так где же мы найдем hatun laika. Отчуждение Человека от Природы вызывает ад вокруг меня.

Примечание: не забыть посмотреть место в Бытии, где Бог создает птиц, деревья и все на Земле для службы человеку. Шаманы, наоборот, считают, что мы созданы как проводники, смотрители Земли. То, что между человеком и Природой возник раскол, не подлежит сомнению. Разумно предположить, что это произошло по мере появления неокортекса, самоосознающего мышления, когда он стал способен отличать себя от других, себя от окружающей среды, добро от зла.

Не является ли изгнание из Сада просто аллегорией этой картезианской революции? Этого «я еемь», этого сознательного отделения Человека от Природы? Шесть или восемь тысяч лет назад, вместе с самоутверждением неокортекса?

— Конечно, это аллегория, — сказал Моралес, когда я задал ему этот вопрос за завтраком из чая и фруктов. — Ничего ошибочного в этой сказке нет. Проблема в том, как она рассказана, как ее принимает сердце и как ее проповедуют священники.

Вместо элегантного и точного описания исторического события, эволюционного шага, предлагается буквальная констатация факта, который рассматривается как условие существования человечества. Опасность возникает всегда, когда метафора мифа становится религиозной догмой, которую вколачивают нам священники.

— Наши шаманы.

— Кто?

— Священники.

— Нет.

— Разве священник не занял место шамана в западной культуре?

— Нет, — сказал он. — Священник есть должностное лицо. Человек принимает священный сан и вместе с ним догму, которая уже существует. Он приходит понять ее, поддержать ее и — научать других. Его религиозный опыт является опытом веры, а не прямого причастия. Он приобщается к традиции и очень редко — к опыту. Священники принимают веру вместе с ее условностями и ошибками. Они — смотрители, стражи мифа, но не творцы его. Шаман творит мифы, и источником его веры является его собственный опыт божественного в Природе.