|
— У вас есть еще вопросы к сеньору Завала? — Скажите ему, что мы ищем hatun laika, — сказал я. — Могучего волшебника, который известен под именем Хикарам. Слыхал ли он о нем и знает ли, где нам его найти? Моралес кивнул и повторил вопрос старому калеке. Я не мог понять кечуа, но уловил слова fiatun laika и имя, которое мы уже дважды слышали за последние четыре дня, дон Хикарам. Я наблюдал за морщинистым лицом Хесуса и увидел, как расширился его глаз, словно от удивления. Он не то захрюкал, не то засмеялся. Он уставился с подозрением на Моралеса, затем на меня. Путаница какая-то? Он поднял руку ладонью кверху и сделал ею движение в сторону Моралеса, потом в мою. Затем глухо шлепнул ладонью себя в грудь. Я не понял. Я глянул на Моралеса, нахмурился и затряс головой. И Хесус заговорил, это было несколько напряженных, хрюкающих звуков; вследствие паралича он не мог произносить слова. Лицо Моралеса нельзя было назвать совсем безучастным; по-моему, одна бровь у него на четверть дюйма поднялась. — Сказал, что он сейчас с нами, — ответил Моралес. Я повернул голову и улыбнулся беспомощному индейцу, который считал себя шаманом-мастером. — Ауее те, — сказал я на кечуа («Спасибо»). Моралес поднялся и положил монету среди хвойных иголок у основания алтаря Девы Марии. Хесус проводил нас к двери. Он взял меня за руку, и я оглянулся на него. Он улыбался. Он опустил руку, отвел ее за шину и провел пальцами по седалищу, как будто подтираясь. Здоровая сторона его рта поднялась в улыбке, а морщины вокруг глаза излучали веселую насмешку. Он погрозил мне пальцем и покачал головой. Мы вышли из деревни и молча прошли около полумили на запад. Наконец мы остановились. Моралес обернулся и посмотрел в сторону деревни, но она уже исчезла за холмом. — Почему он остановил вас в дверях? Подтерся? Это для нас что-нибудь означает? — В джунглях, — сказал я. — В ту ночь у Рамона. Аяхуаска оказывает слабительное действие… Мы уже снова были в лесу, а быть может, это была эвкалиптовая роща. Мы никогда не могли этого угадать, пока не выходили на другую сторону. — Что же случилось? — спросил он с улыбкой. — Сначала меня тошнило, я чуть кишки не вырвал; это тогда я увидел змея. — Вот как? — Потом я побежал в кусты, и там опорожнил мой кишечник. Это было что-то невероятное. Страшной силы. Просто катарсис. — Я не удивляюсь. — Потом я подтер свой зад парой листьев… Тут Моралес начал смеяться. — Это, должно быть, был ядовитый плющ или какой-то его тропический родственник. — 77 —
|