|
появлялась возможность извлечь их из памяти и перенести в свой блокнот. Рожак похвалил красноречие Дона Хуана. Кастанеда согласился, сказав, что Дон Хуан "чрезвычайно _творчески_ подходит к использованию слов". Он добавил, что ему посчастливилось встретить учителя с такой же, как у него самого, склонностью к артистическим беседам. Тут Кастанеда уже начинает откровенно издеваться над Рожаком. "Дон Хуан" -- заявляет он, -- "сделал свою жизнь стратегической игрой. Он извлекает прок из всего, из чего только возможно." Магнитозапись беседы с Рожаком очень ярко демонстрирует мягкую гипнотичность рассуждений Кастанеды. "Тайм" назвала его устную речь "месмерической". Он переключается от таинственности к откровенности во мгновение ока. Описывая свои отважные приключения, Кастанеда вызывает восхищение у молодежи. Добрые рассказы о развлечениях с сыном и младшим братом вызывают приятные впечатления у пожилых людей. Интересно, что хотя Кастанеда был старше пятерых из восьми его покровителей в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе, он притворялся, что на три года моложе самого младшего из них; впрочем, какой ученый муж почувствует угрозу со стороны забавного парня, называющего Виттгенштейна "Бикерстейном"? Эмоции разыгрываются Кастанедой чрезвычайно умело; Бракамонте вспоминает, как достоверно Арана умел изображать гнев, когда это было необходимо. Манипулирование применяется по мере необходимости; сам Кастанеда писал: "При необходимости я вполне способен на лесть... на уступки, упрямство и гнев, а если все это не помогает, я начинаю хныкать и жаловаться." Симпатия женщин вызывается рассказами о страданиях, горестях и беспомощности; ему удалось убедить Анаис Нин в том, что то, что она забрала рукопись "Учения Дона Хуана" в Нью-Йорк, "взволновало" Калифорнийский университет настолько, что ускорило издание книги; этот благородный поступок вызвал столь неправдоподобный результат. Но самым основным и далекоидущим расчетом Кастанеды является пробуждение присущей всем нам тяги к мифам и волшебству. Подобно спиритисту, передающему понесшему тяжелую утрату родственнику сообщения от усопшего, Кастанеда передает нам добрые вести из идеального мира, который каждый хоть когда-нибудь мечтал посетить, пусть даже только в детстве. "Я не могу описать то волнение, которое охватило меня, когда я читал его рукопись." -- рассказывает антрополог Эдмунд Карпентер. -- "Каждые пять минут мне приходилось откладывать ее и прохаживаться по комнате, чтобы успокоиться." Перенося Карпентера в мир — 77 —
|