— А как же… — Таня обратилась не к Синцову, а к Завалишину, потому что в эту секунду ей так было проще. — А мы с Иваном Петровичем на этом диване валетом ляжем. Не помешаем вам? — Нет, конечно. — Мы так и думали, — сказал Завалишин. — Иван Петрович, я сейчас к Чугунову на часок схожу, но ты не пользуйся моим отсутствием, чересчур не раскидывайся, а то приду, двигать тебя будет тяжело. — А я, скорей всего, еще не лягу, — сказал Синцов. И это были первые слова, которые он произнес за все время после слов «я ее очень люблю», словно не хотел после них говорить никаких других. Таня простилась с уходящими и подумала, что Синцов тоже сейчас выйдет вместе с ними. Но он остался и сел на прежнее место. А когда она тоже села напротив него, улыбнулся и сказал: — Вот так и бросила нас с тобой война друг к другу. — Ничего не бросила. Я сама пришла. — Да, конечно. А все-таки бросила. Могли и не встретиться. Ни там, в госпитале, ни потом, у меня. — Могли и сегодня не встретиться. — Нет, сегодня уже не могли. Я все эти дни думал, как с тобой встретиться. Только не имел возможности. Он протянул руки, взял ее руки в свои и долго молчал. — О чем ты сейчас думаешь? О Маше, да? — бесстрашно спросила она. Потому что все равно, раньше или позже, должна была спросить его об этом. — Да, — сказал он. — Но я рад, что ты здесь. Я ничего лучшего не мог бы сейчас представить себе в своей жизни. И это было правдой, хотя он не мог сказать ей всего, что подумал, как почти всегда не могут сказать этого до конца люди, когда думают о таких вещах. Он подумал о Маше и о том, что ему почему-то не стыдно сейчас перед ней. Не стыдно того, что он держит в своих руках руки этой другой женщины, и того, что с нетерпением думает об этой женщине, и думает не только сейчас, когда она сама пришла к нему, а думал и раньше, еще пять дней назад. «Она там умерла, а я тут… — попробовал он упрекнуть себя. — А что я тут?.. Ну, что я тут? Да, я свободен. Глупое слово, но это действительно так. И никому не нужно, чтобы я не был свободен, никому от этого не легче». — Скажи, Таня, когда мы несли тебя с Золотаревым, кто из нас мог подумать? Она ответила не сразу. — Не знаю. Сейчас мне кажется, что я уже тогда немножко думала о тебе, помнишь, когда этот лесник спросил про меня: «Жена, что ли?» Но это, наверно, неправда, ничего я тогда не думала. — Павлу показалось, что он понравился тебе там, в Москве. — 455 —
|