А ему, наоборот, хотелось рассказать ей, как все было тогда дальше: и как он шел с Золотаревым, и как его ранило, и про плен, и про бегство. Может быть, даже про Люсина, да, и про Люсина. Хотелось рассказать обо всем именно ей, потому что при ней все это началось. Наверное, поэтому. — По-моему, подходим, — сказал он. — Да, — сказала она, — только завернем сейчас за эти развалины. Вход в подвал был закрыт двойным мерзлым брезентом. Внутри, за брезентами, у самого выхода горела коптилка. Один из автоматчиков спал, уронив голову на плечо. Другой сидел, положив автомат на колени дулом в глубину подвала, мгновенно вскинул автомат на вошедших, но, увидев Таню, Синцова и солдат, успокоенно улыбнулся: — Все же не обманули нас, товарищ военврач, — и стал расталкивать заснувшего товарища. Синцов потянул ноздрями воздух. Из глубины, оттуда, где вдали светила вторая коптилка, несло тяжелым больничным смрадом. — Кто у них старший? — спросил Синцов у Тани. — Главный врач, обер-арцт, я говорила с ним. — Позовите, — сказал Синцов автоматчику, который только сейчас наконец разбудил своего товарища. — А которого, товарищ военврач, — спросил автоматчик у Тани, — который все к вам подходил, бормотал? — Да. — Он и к нам подходил, чего-то бормотал, а чего — непонятно. Я от греха показал, чтобы на три шага не приближался! — А я просто крикну. — Таня крикнула по-немецки: — Герр обер-арцт, коммен зи шнелль цу унс![4] И сразу шагах в тридцати отозвался голос: — Гляйх, айн аугенблик![5] — Шнеллер, герр обер-арцт…[6] — Товарищ капитан, — сказал автоматчик, — разрешите идти: до утра не явимся — дезертирами посчитают. — Я уже объяснила про вас товарищу капитану. — Куда идти, знаете? — Заходил сержант, объяснял. Не заблукаем, — весело сказал автоматчик и повернулся к Тане: — Счастливо оставаться, товарищ военврач. Второй ничего не сказал, хмуро поправил автомат и протер рукой заспанные глаза. — Разрешите идти, товарищ капитан? — Сейчас пойдете, — сказал Синцов. — Кто из вас предлагал военврачу весь госпиталь перебить? Вы? — обратился он к заспанному автоматчику. — Так он в шутку, товарищ капитан, — сказал другой, веселый солдат, который все время один только и разговаривал. — Я его, а не вас спрашиваю. Вы? — Я. — Был у меня один солдат, — сказал Синцов. — Послал его пленных сопровождать, а он поставил их в затылок друг другу — и в упор из винтовки в спину заднего. Тоже, возможно, считал, что шутит: хотел узнать, сколько людей одна пуля пробьет. Узнал, но до ночи не дожил. По суду… Понятно? — 425 —
|