— У тебя хуже, что ли? Завидуешь? — Мой КП здесь две недели находился. — Когда? — В октябре. — Серьезно здесь? — Зырянову все еще не верилось. — Тогда давай за возвращение на старые места! — кивнул он на лежавшую на столе фляжку. — Наверное, уж выпил и до меня? — сказал Синцов. — Немного выпил с уполномоченным за то, что он человек, как и все. Жалел, что уходит. В самом деле, еще пришлют вместо него какого-нибудь стервеца, у них этого товара хватает. — Раз ты уже выпил, а мне еще предстоит, не будем. — Ну, не будем, — легко согласился Зырянов. — Я сегодня сам лишнего боюсь. Перенервничал за день. Все-таки еще сильно они воюют… Ладно стенки обглядывать. Сядь. — Все же хорошо, когда в четырех стенах, — присаживаясь, сказал Синцов. — Это верно. А помнишь, как на третью ночь наступления в Вишневой балке ночевали? — напомнил Зырянов. — Балка Вишневая, а снегу по горло. Я в ту ночь чуть себе все на свете не отморозил. Снегом оттирал, — нет, думаю, врешь, еще пригодится! Я же молодой, мне сорока нет. — Разве? — удивился Синцов. Ему казалось, что Зырянову больше сорока. — Тридцать восьмой идет. Я ж на гражданскую тринадцати лет сбежал. Был у Котовского в бригаде юным разведчиком. Фильм «Красные дьяволята» видел? Это про меня. — Зырянов рассмеялся. — В самом деле про меня. Тоже с махновцами воевал. Лазутчиком к ним ходил. Словом, близко к истине. Синцов встал, еще раз медленным взглядом обвел подвал и сказал, что пойдет, пора. — Пришлют за тобой, коли нужен, — сказал Зырянов. — Так ведь это как, — сказал Синцов, — когда теребят, думаешь: будь они неладны, без меня, что ли, не могут обойтись! А когда час — не нужен, два — не нужен, начинаешь думать: как так не нужен! — Ты в Шестьдесят второй армии в какой был дивизии? — спросил Зырянов. И когда Синцов назвал дивизию, воскликнул: — Эх, мать честная! Ко мне час назад инструктор из их политотдела забегал, грелся, старший политрук. — Какой из себя? — Такой Афоня конопатый, носик пуговкой, из наших, из русаков. — Булкин? — Может, Булкин, а может, Пышкин, — сказал Зырянов, — фамилии не запомнил. Послали проследить, чтоб отставших из их дивизии не было. — Да-а! — с досадой протянул Синцов и вздохнул: застань он здесь этого Булкина, обо всех бы узнал — и кто жив, и кто не жив. — Не верится даже своим глазам! Из этих же подземелий нас выдавили, и сюда же мы обратно пришли. Стою здесь, в подвале, и кажется, во сне его вижу. Кем мы были и кем стали? И как все это день за днем переворачивалось-переворачивалось и наконец перевернулось! — 419 —
|