|
Барзак, Окунева (1939, с. 92), «когда у него ослабевают или совсем отсутствуют его ощущения и страхи, облегченно вздыхает: от него отошло что-то, «его отпустило», совершенно так же, как отпустила зубная боль», то шизофреник чувствует себя «кровно связанным с симптомом». О бреде при этих состояниях не может быть речи, потому что все «как будто», «похоже на...» и т. п. «Я не врач, — говорит такой пациент. — Я не знаю, что со мной, может что с сердцем, может с легкими, может с нервами, пбмоги-те мне». И когда, наконец, в психиатрической больнице больной получает впервые ощутимую помощь, то охотно соглашается, что все это «нервное». После дебюта — острого смешения различных описанных выше сенсаций, мучающих человека от нескольких минут до нескольких часов, — наш пациент, в отличие от невротика или соматического больного, не возвращается уже почти никогда в прежнее состояние полного здоровья. Потом могут быть повторения дебюта (обострения, или «приступы», как называют больные), но и между ними теперь постоянная болезненная картина из «размазанных» смягченных сенсаций, неумолимо притягивающих к себе все внимание пациента. Постоянно тревожное, напряженное ожидание «приступа». «Приступы» постепенно слабеют, а шизофренические изменения личности проступают все отчетливее. Больные отмечают, что потеряли прежнюю непринужденность, «свободу души». В первые месяцы болезни еще остро хочется понять, что случилось, как лечиться, у каких специалистов, но чем дальше, тем лучше заметны монотонность, однообразие жалоб, отсутствие живой заинтересованности в беседе с врачом, а то и благодушно-механическое повествование, будто не о себе. При всем этом вдруг узнаем, что пациент готов бросить работу и получить инвалидность, или он ушел по болезни с квалифицированной должности на менее оплачиваемую, или он несколько месяцев уже вовсе не работает. Шизофреническая личностная расщепленность обнаруживается и в том, что больные свои самые необычные жалобы рассказывают без тени собственного удивления, не огорчаются и не удивляются, что не могут справиться с простой пословицей, растолковав сложную. Вяловатая, «милая» беспомощность, растерянная детская мягкость проглядывают в мимике и жестах. Как ребенок, ходит пациент за врачом, хотя он ведущий инженер или врач-хирург, весьма стойкий и твердый в прежнее время. В разговоре с больным создается впечатление душевной разлаженности, нецельности, и сами пациенты нередко просят «собрать» их. Чем дальше без лечения у психиатра, тем больше больные живут как бы по инерции, теряя интересы, увлечения, «отсиживая» рабочие и домашние часы под гнетом болезни. Иногда отмечаются шперунги, ментизм, «как-то ускользает естественный образ мышления». Однако расстройства мышления и межличностных отношений (социабиль-ность) здесь, действительно гораздо глуше аффективно-вегетативных расстройств, и потому в этих случаях трудно не согласиться с гипотезой «об относительно слабом участии коры в процессе» (Консторум, Окунева, Барзак). — 301 —
|