|
и горящими свечами, ароматно-роскошным чаем в красивых чашках, тихой специально подобранной музыкой и теплыми отношениями между членами группы. Клинич-ность указанных выше методик в этой обстановке, где как будто и нет ничего медицинского, «белохалатного», лечебного в общепринятом смысле (как и в самих методиках), заключается в том, что врач осторожно «нащупывает» те занятия, дела, которые, тонко сообразуясь с особенностями пациента, западут ему в душу, произведя сложную, стойкую увлеченность, целебную своей эмоционально-стрессовой сутью (с буквальным выходом в кровь лекарств самого организма). Основа эмоционально-стрессовой психотерапии такого рода — достаточно глубокие эмоциональные отношения между врачом и пациентом*. Они строятся, прежде всего, на искреннем интересе врача к индивидуальности больного и на том, что врач человечески раскрывает больному свою индивидуальность (например, в домашней переписке, кратких рассказах о себе самом, даря пациенту снятые им самим фотографии, свои рисунки, стихи или что-то другое, выражающее личность врача). Для успеха дела, как пришлось с годами убедиться, важно подробно знать и прочувствовать закономерности душевно-телесной защиты больных психастенией, циклотимией, всех других своих пациентов, и не менее важно, чтобы сами пациенты, насколько возможно, разобрались в своих душевных особенностях, понятнее стали себе в сравнении с другими характерами и расстройствами, усвоили собственный стиль восприятия мира, природы, искусства, манеру своих творческих способностей. Каждый увлекается своим. Если одного человека душевно поднимает езда на автомобиле, деловое общение с сослуживцами, то другого — наблюдение за головастиками в луже с записыванием впечатлений и размышлений в книжку. Углубленному действию эмоционально-стрессовой психотерапии такого рода, возможности быстрее найти свое место способствуют лечебные занятия типологией характеров. Главное — помочь пациенту прочувствовать свою индивидуальность, дабы дорожить ею, не завидовать тому, чего у тебя нет, а свое применять в полной мере до ясного чувства увлеченности, приподнятости в самовыражении, памятуя известное пришвинское утверждение о том, что у каждого есть свой талант. В потоке слайдов на экране пациенты научаются отбирать свое, созвучное себе. Оказывается, этот цветок, который много раз видела, называется «пижма», а этот — «луговой василек». Теперь, вспоминая слайды, часто уже иначе посмотрит пациентка в природе на знакомые цветы, травы, узнав их, вспомнив по имени, как узнаёшь в безликой толпе знакомого. Важно понять: дело не в том, что красивее — ландыш или тюльпан, а в том, что мне созвучнее, что на меня проникновеннее, глубже действует, помогая быть самим собой. Пусть, например, в одной группе эпилептоиду созвучнее гладиолус (цветок-меч, выведенный в Древнем Риме), циклоиду — сочный одуванчик, шизоиду — кактус, а психастенику — ромашка. Через это обнаруживаются душевные особенности каждого, и эти особенности, это не свое важно научиться взаимно уважать, понимая, что вследствие разности людей каждый более способен к своему, но нужному всем делу, которое у него выходит лучше, чем другие дела. У каждого, конечно же, есть свои слабости, звучащие и в интересах, в творчестве, к которым надобно снисходить, быть терпимым и милосердным, если, понятно, это слабости, а не откровенная безнравственность. Каждый из нас ограничен своею индивидуальностью, но каждый и нужен этой своею индивидуальностью, своей общественно полезной особенностью, которую следует развивать для блага людей и себя самого. Циклоид часто воспринимает природу живо и непосредственно, сливаясь с ней, растворяясь в ней в своих художественных слайдах, нередко смягчая свою тоскливость поиском веселых красок среди бабочек, лесной земляники. Шизоид или больной шизофренией, сообразно особенностям своей душевной защиты, отбирает камерой нечто графически-символическое, философическое в природе. Здесь часто видим бездонное небо, сами деревья устремлены вверх, подобно ракетам. Психастеник смягчает тревогу, фотографируя какой-то уютный уголок или нравственно размышляет о единстве живого, склоняясь над печальным цветком клевера в траве, над смешным щенком, так напоминающим ребенка. Некоторые циклоиды, циклотимики уменьшают свою тоскливую напряженность «анализом тоски», как армянский поэт Паруйр Севак. Некоторые пациенты, страдающие шизофренией с деперсонализационными расстройствами, включив слайд, в котором удалось, например, через елки в снегу выразить душевную особенность, смягчают тягостное чувство ускользания своей индивидуальности, возвращаясь таким образом к себе самим. — 151 —
|