Мама и детский сад

Теперь много страшной правды узнали мы о тех годах. Камнем легло это на душу — ужасом бессмысленных жертв, горечью растоптанного доверия, стыдом за свое благополучное «святое» неведение и позором пусть косвенного, но участия в том, что делалось у нас в стране. Как снять этот камень с без вины виноватых? Не знаю. Но то, о чем пишу, тоже правда: многие и многие люди, не ведая, что творится за их спинами, жили тогда трудной и честной жизнью.

Я пишу о таких.

НЕСКОЛЬКО СТРАНИЧЕК ПРО ЛЮБОВЬ

Вписывалась в наши девичьи мечты и будущая любовь — «на всю жизнь», и семья — не тихой гаванью с «грошовым уютом», а содружеством в деле. Эти возвышенные романтические мечты уберегали нас от легкомыслия и приземленности в отношениях с мальчишками: «Умри, но не давай поцелуя без люб­ви»— это было сказано про нас.

Сама я была бескомпромиссна во всех этих вопросах и своих надеждах: я ждала любви огромной, а не крошечной — все или ничего! Мое «мальчишес­кое» детство подарило мне мальчишескую же грубоватость, бесхитростность и мучительную застенчивость в проявлении чувства. Кокетничать я не умела: это казалось мне нечестным, стараться понравиться не хотела: это было для меня унизительным. На школьных вечерах я была либо среди дежурных, либо среди зрителей. И никто, ни один человек в мире, не догадывался, что мне... нравился один мальчишка из нашего класса. Самое большее, на что я осмели­валась,— это украдкой посмотреть ему вслед. А когда он отвечал у доски, я не могла на него взглянуть: боялась, что покраснею.

Святое чувство — дай бог испытать каждому это первое прикосновение к душе другого человека, проникновение в его мир, вчувствование в его чувства через восторг маленьких открытий, свершающихся каждый день: «Как смешно он оттопыривает губы, когда думает...» И я долго пытаюсь повторить губами это движение. «Ой, пуговица на рукаве едва держится...» — и целый урок сладко мучаюсь: «Сказать или не сказать?» Когда нас сталкивают друг с другом какие-нибудь школьные дела, мы оба теряемся до немоты, а потом исподволь ищем возможности как будто невзначай очутиться рядом.

Иногда я замечаю, что со мной ты быть не смеешь,

И глаза твои темнеют, на меня косясь чуть-чуть.

Ты не робкий, я ведь знаю, почему же ты робеешь

Посмотреть в глаза мне просто, руку честно протянуть...

Я бы умерла, наверное, если бы эти мои стихи попались ему на глаза...

Первая любовь моя так и осталась моей тайной. Я даже сейчас не могла бы признаться в ней тому, кто был ее причиной. Но какой же глубокий след оста­вила она у меня на всю жизнь, какой была великой школой чувств: в этих ми­лых, трогательных пустяках шла громадной важности работа — постижение духовного мира другого человека и... узнавание себя.