|
Описывать весь ритуал в деталях мы не имеем права, потому что даже мелкие детали его обладают разрушительной силой; недаром у нашего турка, воспитанного в традициях религии чистой и милосердной, лишь кое в чем сохранившей налет варварства, от всей этой мерзости подкосились ноги, и только мысль о Лизе, живительным огнем согревавшая его душу, не дала ему потерять сознание. В умах же у всех трех некромантов бушевал настоящий ураган. Черномагические церемонии, по словам Элифаса Леви, представляют собой сущий яд для мозгов, провоцируя галлюцинации и безумие не хуже, чем-то делает гашиш или иной наркотик, и кто отважится полностью отрицать реальность этих безумных видений? Они достаточно реальны для того, чтобы разрушить жизнь человека, довести его до преступления или самоубийства; на свете есть не так уж много «материальных» вещей, обладающих подобным влиянием. Так и некроманты вскоре начали видеть фантомы существ самых немыслимых и зловредных, в реальности которых у них не было никаких сомнений. Вопли замученных кошек смешивались с безумным блеянием козла и монотонными завываниями Артуэйта, все читавшего строки своего гримуара. Некромантам чудилось, что сам воздух, сделавшийся вдруг плотным и вязким, порождал бесчисленных ползучих тварей и безобразных чудовищ, мертворожденных отпрысков угасших ветвей Творения и уродливые лики ошибок Природы, отвергнутых когда-то ею самой. Черный козел, казалось, не только тоже видел эти фантомы, но и ощущал себя их повелителем, ибо вдруг дернулся в порыве звериной гордости и гнева, чуть не оборвав поводок, так что Абдул-бею пришлось приложить все силы, чтобы не дать ему вырваться из крута. Все участники церемонии сочли это благоприятным признаком: Весквит совершил заключительный жест, Артуэйт перевернул страницу, и Абдул вонзил серп в грудь обезумевшего животного. Его кровь пала на саван покойного Гейтса, и сердца некромантов забились быстрее; на лбах у них выступил холодный пот. Эта внезапная смена магической (и психологической) обстановки, переход от песнопений Артуэйта к полной ужаса тишине, в которой раздавались лишь предсмертные стоны четырех кошек, сильно напугала их. Или, может быть, им впервые открылось, какую адскую кашу они заварили? А что, если трупы могут оживать? Если Гейтс и вправду поднимется со своего ложа и, движимый демонической силой, кинется душить их? Пот стекал с их лиц, смешиваясь с жертвенной кровью. Козел, погибнув, завонял еще сильнее, чем прежде, да и мертвый Гейтс благоухал не лучше. Воск, стекший со свечей в покрывавшую пол серу, прожег в ней дырки, источавшие едкий дым, добавив тем самым аромат ада к запахам мертвой или умирающей материи. Абдул-бею вдруг сделалось совсем плохо; потеряв равновесие, он упал ничком прямо на труп Гейтса. Весквит, быстро схватив Абдула за шиворот, поставил его на ноги и сунул ему таблетку сильнодействующего стимулятора, после чего тот снова сумел овладеть собой. — 123 —
|