|
это меня по-настоящему задело. - Мать, ты не поняла, это просто аллегория. Ельцин говорил совершенно о другом, абсолютно не о материальном, - убеждал я. - Мы власти много брали, которую он нам доверил. Вот суть-то в чем... ...Посмотрев видеозапись выступления Ельцина, я предложил Барсукову поехать на теннис. - С нами все решено, все ясно, чего теперь на работе зря сидеть. В теннис мы играли парами. Против нас с Тарпищевым сражались Барсуков и Леонюк - четырнадцатикратный чемпион СССР. Я не мог припомнить, когда еще я так легко себя чувствовал. Носился по корту, как двадцатилетний. Мы с Шамилем разделали соперников в "пух и прах". Ребята удивлялись: - В чем дело? У меня было такое ощущение, будто я снял с шеи натиравший кожу хомут, а со спины - тяжеленный груз. Позднее я понял, что это был груз ответственности, которую я нес за безопасность президента. Одной размашистой подписью Ельцина я был освобожден от тех обоюдных клятв и присяг, которые мы давали друг другу. Клятвы, видимо, глубоко в подсознании ассоциировались с хомутом. Во время игры мы обсуждали ситуацию. Ребята не верили в отставку навсегда. Возможно, Ельцин сделал популистский предвыборный ход, а потом что-то придумает. Очередное заседание предвыборного штаба прошло без Чубайса. Борису Николаевичу не понравилось, как он комментировал нашу отставку. Чубайс и пресс-конференцию устроил, и множество интервью роздал. Он просто не мог поверить, что наконец-то от его интриг, от нашептываний Березовского в Татьянины уши появился реальный результат. Президент на заседании штаба говорил тихо, выдавливал из себя слова: — 15 —
|