|
— О да, я знал, что на это ты способен. В начале августа Рамакришна позвал Джогина и попросил его прочитать вслух бенгальский альманах, где перечислялись дни месяца шраван, начав с 25 числа (с 9 августа). Когда Джогин дочитал до последнего дня шравана, который соответствует 15 августа по юлианскому календарю, Рамакришна знаком показал, что дальше слушать не хочет. Несколькими днями позже Рамакришна позвал к себе Нарена. Они были вдвоем в комнате. Не сводя глаз с Наре-на, Рамакришна погрузился в самадхи. Нарен почувствовал, как его наполняет некая сила, нечто вроде электричества, и медленно лишился сознания. Придя опять в себя, он увидел, что Рамакришна плачет. — О Нарен, — сказал он, — я сейчас отдал тебе все, что имел, и остался беден, как нищий! Но силы, переданные мной, дадут тебе возможность совершить в мире великие дела. Когда все будет сделано, можешь возвращаться туда, откуда ты явился. 13 августа Нарен опять был наедине с Рамакришной в его комнате. Тело, простертое на кровати, едва подавало признаки жизни и казалось всецело поглощенным болью. Могло ли быть воплощением Бога это мучительно страдающее существо? Нарен сказал себе: «Если сейчас, перед лицом смерти, он проявит свою божественность, я все признаю». Но тут же устыдился этой мысли и сразу выбросил ее из головы. Он застыл у постели Учителя, напряженно всматриваясь в его лицо. Губы Рамакришны медленно раздвинулись, и он отчетливо проговорил: — О Нарен, неужели ты все еще не убежден? Тот, кто однажды был рожден как Рама, снова был рожден как Кришна, живет сейчас как Рамакришна в этом теле — и отнюдь не в твоем ведантическом понимании. Словами «не в твоем ведантическом понимании» Рамакришна, конечно, подчеркивал, что говорит о себе не как об Атмане по сути, ибо каждое существо и каждый предмет есть Атман, согласно философии веданты. Рамакришна открыто объявлял себя аватарой и реинкарнацией предшествовавших ему аватар. На протяжении всего воскресенья 15 августа Рамакришна явно уходил. Пульс у него был неровный, а незадолго до сумерек он начал дышать с трудом. Тем не менее у него достало силы сказать на прощанье нежные слова утешения Сараде, которая вместе с Лакшми была возле него. — Послушай, я будто куда-то удаляюсь, как сквозь воду, куда-то очень далеко. Когда Сарада заплакала, он продолжил: — Не надо тревожиться. Ты будешь жить той жизнью, которой уже давно живешь. Нарен и другие присмотрят за тобой. Они будут так же добры к тебе, как были добры ко мне. Позаботься о дорогой Лакшми... Вечером его пытались накормить жидкой пищей, но он почти не мог глотать. Его стали обмахивать опахалом, он погрузился в самадхи, и тело его оцепенело. Ученики боялись, что это уже конец. Однако к полуночи он пришел в сознание, заявил, что очень голоден, и, ко всеобщему изумлению, без видимого дискомфорта съел целую тарелку каши. Еда как будто подбодрила его. Нарен посоветовал постараться поспать. Но Рамакришна трижды возгласил имя Кали таким ясным и звонким голосом, какой должен бы быть ему не по силам. После этого он стал как бы засыпать. Он лежал в спокойной и удобной позе, так что Нарен спустился вниз вздремнуть. — 236 —
|