|
Кришнамурти: Почему? Бом: Потому что ум опасается, что на карту может быть поставлено нечто необычайно ценное. Кришнамурти: Почему же человек, удивительно разумный, способный или искусный в других отношениях, здесь, где самый корень всех его бед, не может уразуметь, что происходит? Что мешает уму это сделать? Бом: Как только знание приобретает важное значение, сразу же начинает действовать механический процесс сопротивления разумности. Кришнамурти: Так что же мне делать? Я понимаю, что должен освободиться от накопленного психологического знания, что оно разделяет, является разрушительным и малозначимым, но не могу. Не происходит ли это из-за недостатка энергии? Бом: Это не основная причина, хотя в этом процессе энергия рассеивается. Кришнамурти: Когда энергия в большом количестве рассеивается, у меня ее не хватает, чтобы справиться с моей задачей, не так ли? Бом: Энергия быстро возвратилась бы, если мы смогли бы это понять. Я думаю, что не это главное. Кришнамурти: Да. Так вот, пойму ли я, что это знание неизбежно формирует рутину, в которой я живу? Как мне разрушить этот механизм? Бом: Но я не уверен, что людям вообще понятно, что все дело тут в знании; или даже, что это знание есть знание. Видите ли, для них оно может быть просто ощущением собственного бытия, "себя", "я". Знание создает "меня", а "я" - это уже переживание некоторой сущности, которое не воспринимается как знание, но как реальное бытие. Кришнамурти: Вы считаете, что это "бытие" отлично от знания? Бом: Оно так выглядит; оно воображается иным. Кришнамурти: А существует ли оно? Бом: Не существует, но эта иллюзия обладает большой силой. Кришнамурти: Такова наша обусловленность. Бом: Да. Итак, вопрос в том, как нам прорваться сквозь иллюзию и сломать эту привычную колею, ибо она создает видимость реальности или претендует на то, чтобы быть состоянием бытия? Кришнамурти: В этом действительно проблема. Это самое основное движение в человеке. Положение представляется совершенно безнадежным. И, сознавая эту безнадежность, я сижу и говорю, что ничего не могу поделать. Но когда я сосредоточиваюсь на этом, встает вопрос: возможно ли функционировать в этом мире без психологического знания? Это определенно меня беспокоит; я считаю это основной проблемой, которую человек должен разрешить во всем мире. Бом: Согласен. Но если вы заговорили бы об этом с другим человеком, который как будто разумно мыслит, это могло бы сильно его встревожить, и мы должны были бы объяснять ему, что речь идет всего лишь о психологическом знании. Психологическое знание представляется ему не знанием, а чем-то большим. И он не понимает, что его знание о собственном состоянии таит в себе беду. На первый взгляд это знание кажется чем-то пассивным, чем вы можете, если захотите, воспользоваться или пренебречь, - некий образ того, что должно быть. — 193 —
|