Беседы с Кришнамурти

«Я хочу оперировать на самом себе, но, кажется, я не способен это делать».

Когда вы пытаетесь оперировать на себе, тогда вообще нет никакой операции. Приложение усилий для остановки кризиса — это еще один путь ухода от факта, который означает ухудшение ситуации. Сэр, в действительности вы не хотите операции, а хотите кое-как исправить, улучшить внешние про­явления с помощью небольших изменений там и здесь. Вы хотите преобразовать, покрыть гниль зо­лотом, чтобы вы могли иметь мир и учреждение, которые желаете. Но мы все стареем. Я вам это не навязываю, но почему бы вам не убрать вашу руку и не позволить там быть операции? Если вы не бу­дете этому препятствовать, потечет чистая и здоро­вая кровь.

Где есть «я», там нет любви

Кусты роз прямо за воротами пестрели красны­ми цветами, их сильный аромат притягивал бабо­чек. Там росли также и ноготки и цветущий слад­кий горох. Сад выходил к реке, и тем вечером она сияла золотистым светом от лучей заходящего сол­нца. Рыбацкие лодки, в форме гондол, темнели на тихой глади реки. Деревня утопающая в деревьях на противоположной стороне была расположена на расстоянии свыше мили, и все же через воду ясно доносились голоса. От ворот шла тропинка, веду­щая вниз к реке. Она присоединилась к грунтовой дороге, которая использовалась сельскими жителя­ми для того, чтобы добираться в город и обратно. Дорога резко обрывалась у берега ручья, который впадал в большую реку. Это не был песчаный бе­рег, в нем преобладало большее количество влаж­ной глины, и ноги утопали в ней. Через ручей в этом месте вскоре построят бамбуковый мост, но сейчас плыла лишь неуклюжая баржа, на которой возвращались умиротворенные сельчане после тор­говли в городе. Двое мужчин перевезли нас через ручей, в то время как сельские жители сидели, по­еживаясь от вечернего холода. Там имелась малень­кая жаровня, которую зажгут, когда станет еще тем­нее, и луна даст им свет. Маленькая девочка несла корзину дров, которая была слишком для нее тяже­ла. Когда она пересекла ручей, то оказалось, что ей трудно поднять корзину, но с чьей-то помощью она аккуратно поставила ее на свою маленькую голову, и улыбка девочки, казалось, озарила Вселенную. Все мы поднялись осторожными шагами на крутой бе­рег, и вскоре сельчане отправились, болтая, вниз по дороге.

Здесь была открытая местность, а почва была очень богата илом многих столетий. Ровная, хоро­шо вспаханная земля, местами с изумительными старыми деревьями, протянулась к горизонту. Преоб­ладали поля озимой пшеницы и других зерновых, приятно пахнущего гороха, с белыми цветами. На одной стороне текла река, широкая и изгибающая­ся, у реки стояла деревня, шумная от деятельности. Дорожка считалась очень древней, потому что по ней прошелся Просвещенный, и паломники пользо­вались ею в течение многих столетий. Путь считал­ся священным, и то здесь, то там вдоль него стояли маленькие храмы. Манговые и тамариндовые дере­вья были тоже очень стары, и некоторые усыхали, повидав так много. На фоне золотого вечернего неба они казались величественными, а их ветви темны­ми и загадочными. Немного далее росла бамбуко­вая роща, желтеющая от возраста, и в маленьком фруктовом саду коза, привязанная к дереву, блеяла своему дитя, которое всюду скакало и прыгало. Тро­па шла мимо водоема, куда приходил на водопой скот, в другую манговую рощу. Ощущалось спокой­ствие, затаившее дыхание, и все познало благосло­венный час. Земля и все на ней стало святым. Это не было так, что ум осознавал это спокойствие как что-то вне себя, что-то, что нужно запомнить и со­общить, а как полное отсутствие всякого движения Ума, нечто неизмеримое.