|
«Вы предлагаете, — спросил преподаватель довольно тревожно, — что нужно отказаться от мира и стать отшельником, саньясином?» Сравнительно легко и по-своему выгодно отказаться от внешнего мира, дома, семьи, имени, собственности. Но совсем другое дело положить конец, без всякого повода, без обещания счастливого будущего внутреннему миру амбиций, власти, достижения и по-настоящему быть как ничто. Человек начинает не с того конца и поэтому вечно остается в смятении. Начните с правильного конца, начните с ближнего, чтобы идти далеко. «Не должна ли быть внедрена определенная практика, чтобы покончить с ухудшением, неэффективностью и ленью ума?» — спросил мужчина-чиновник. Практика или дисциплина подразумевает стимул, получение результата, а это разве не эгоцентричная деятельность? Стать добродетельным — означает процесс личного интереса, приводящего к уважению. Когда вы взращиваете в себе состояние ненасилия, вы все еще являетесь жестоким, но под иным названием. Помимо всего этого, имеется другой фактор вырождения: усилие, во всех его утонченных формах. Это не означает, что мы защищаем лень. «О боже, сэр, вы, наверное, все отнимаете у нас! — воскликнул чиновник. — А когда вы отнимите все, что же от нас останется? Ничего!» Творчество — это не процесс становления или Достижения, а состояние бытия, в котором полностью отсутствует эгоистическое усилие. Когда «я» делает усилие, чтобы отсутствовать, «я» присутствует. Всякое усилие со стороны этой сложной вещи, названой умом, должно прекратиться без всякого повода или стимула. «Это означает смерть, не так ли?» Смерть по отношению ко всему, что известно, что является «я». Только когда полностью весь ум утихнет, появляется творческое, не имеющее названия. «Что вы подразумеваете под умом?» — спросил художник. Сознательное, также как подсознательное, скрытые укромные уголки души, также как разумные частицы ума. «Я послушала, — сказала молчавшая леди, — и теперь мое сердце понимает». Внешнее изменение и внутренний распад Поезд на юг был очень переполнен, но втискивалось еще большее количество людей с котомками и чемоданами. Все они были одеты по-разному. На некоторых были тяжелые пальто, в то время как другие были одеты легко, хотя было довольно холодно. Преобладали длинные пальто и тесные шерстяные шали, небрежно завязанные тюрбаны, и тюрбаны, которые были аккуратно завязаны, и все различных цветов. Когда пассажиры устроились, стали слышны крики торговцев на платформе станции. Они продавали почти все: газировку, сигареты, журналы, арахис, чай и кофе, конфеты и выпечку, игрушки, коврики и, что достаточно странно, даже флейту, сделанную из полированного бамбука. Ее продавец играл на такой же, и она издавала приятные звуки. Толпа продавцов возбужденно шумела. Появилась толпа людей, провожающая мужчину, который, должно быть, был довольно важным человеком, потому что на нем висело множество гирлянд. Они выделялись приятным ароматом среди резкой копоти двигателя и других неприятных запахов, связанных с железнодорожными станциями. — 146 —
|