|
– Ничего страшного, Олег Маркович. Если разболится, махну вам. Не прошло и нескольких минут, как я увидел взмах его руки. – Меняйте Ермолаева. У него травма. С поля он шел, осторожно ступая, боясь резких движений. Бледен был, как полотно. …Случилось то, чего я больше всего боялся. Удар локтем был нанесен в область правой почки. В раздевалке я уложил Ермолаева на кушетку и стал прикладывать лед. Боль не стихала. Доложил тренеру о состоянии игрока. – Ну хорошо. Мы сегодня уезжаем. Довезем его до Москвы и сразу же отправим в госпиталь. Что‑то словно ударило меня изнутри. – Госпитализировать Ермолаева надо сейчас же. – Что, действительно так серьезно? – Боюсь, что слишком серьезно. Я остаюсь вместе с ним. Тренер был расстроен случившимся не меньше, чем я, и мне‑было искренне жаль его. В приемном покое нас встретила черноволосая, очень приятная женщина‑врач. В двух словах я объяснил ей, что случилось. Она очень нежно, стараясь как можно меньше травмировать больного, коснулась правой стороны спины. – Вы думаете, что… – начал было я. – Я думаю, что это разрыв почки. Нужно срочно оперировать. Но вся беда в том, что заведующего отделением нет на месте. Он встречает жену. Вот что. Сделаем все возможное, чтобы мальчик (она так и сказала «мальчик») смог продержаться два‑три часа. Заведующему отделением будем звонить каждые полчаса. Звонок застал хирурга, как он мне позже рассказывал, в тот момент, когда они с женой входили в квартиру. Он поднял трубку, так и не успев снять плаща. – Что там? – спросила жена, уже предчувствуя, что их совместный ужин сегодня не состоится. – Разрыв почки. Какой‑то футболист. Толком не понял. Ужинай без меня. – Я так и знала… Хирург оказался человеком энергичным и достаточно квалифицированным. Мы встретились с ним сразу же после операции. Едва сняв перчатки и маску, он сказал: – Локальный удар в центр почки. Еще несколько часов, и вы потеряли бы вашего футболиста… Холодный пот выступил у меня на лбу. Мы уезжали из Горького через две недели. Тепло простившись с моими горьковскими коллегами, я вез в Москву выздоравливающего и улыбающегося Ермолаева. Говорили о горьковчанах – наших новых друзьях, о горьковских врачах, их отзывчивости, доброте, высокой квалификации. Говорили о городе, о погоде, о чем угодно. Не говорили только о футболе. Но я чувствовал, что все это время Ермолаев думает только о нем. И лишь где‑то в районе подмосковных дач он всетаки не выдержал: — 52 —
|