|
Написание книги и чтение – процессы весьма интимные по природе того пространства, где это все происходит, а потому не могут быть доверены интеллектуальному металлическому лому, коим и является оргтехника нашего технократического общества. Автор берет в руки скрипку старого немецкого мастера, которая на добрую сотню лет старше его самого. Ее струны помнят пальцы автора, а она сама – Юру Пичугина и Питер, откуда ей пришлось перекочевать в Сибирь, а еще ранее – архитектора И. П. Шмелева и его друга Линника, коллекционировавшего антиквариат. Далее человеческая память теряет историю инструмента, но его душа, вложенная рукою мастера (не палочка между передней и задней деками, называемая дужкой!), а Душа, как пространство музыкальных возможностей, не зная фамилий, дат и адресов, помнит все. Пространство, время, память, интуиция, звук и, наконец, слово. Эта иерархия понятий «бросала в пот склонившуюся плешь» (Саша Черный, «Быт») философов многих поколений и эпох. О чем из них (а может, обо всем вместе) будет эта книга? Давайте спросим у автора: с чего начались события этой, еще ненаписанной книги? Начало этому повествованию осталось в прошлом веке, и произошло в весеннюю сессию 1971 года, когда автор и его группа, тогда еще студенты 2-го курса медицинского института, сдавали дифференцированный зачет по биофизике. Заведующий курсом биофизики (далее - просто завкурсом), устрашавший несчастных студиозов тем, что метил конспекты лекций радиоактивными изотопами, исключая их хождение по рукам для предъявления на экзамене, а также угрожающими репликами, типа: «…я не плагиатор, я – аллигатор», - на зачете был свиреп. Доведенные до полуобморочного состояния студенты судорожно искали выход из входящего в пике зачета и, конечно же, нашли. Завкурсом, как обычно, начал экзаменование с выяснения непонятных мест в курсе его науки. Гаденький голос с места сообщил, что у автора есть вопрос. Вопрос «почему взятые по очереди ноты «до» первой и второй октав человеческое ухо легко различает, а взятые вместе – нет», был приготовлен загодя и имел целью только потянуть время, а не срывать учебный процесс. Но не таков был завкурсом, никогда не отличавшийся легкомыслием и потому сразу взявший быка за рога: экзаменуемые группы с щебетом испуганных воробьев бегали за ним из экзаменационной комнаты в актовый зал к роялю и обратно, снова и снова, как волны океана, накатывая на вопрос и отступая. Уверенный в своих знаниях биофизики студиоз-автор был перепуган тем, как на глазах могло рухнуть описание мира титана науки (а именно таким, и никак не меньше, завкурсом всем и представлялся), что краеугольный камень «фундамента церкви» нормальной физиологии – теория звуковосприятия Гельмгольца, рассыпалась как карточный домик, не выдержав проверки музыкой (а музыкой ли?). — 4 —
|