|
Священники в 1950-х годах проводили церковные службы в пятницу вечером, в суббот)т вечером, в воскресенье утром (две, иногда три службы) и в воскресенье вечером — это помимо пасторских визитов к больным и умирающим и полно ценного рабочего дня в офисе. Прихожане заходили к нам постоянно: в этом обществе «забежать» без приглашения в дом священника было правом, которое каждый прихожанин считал дарованным свыше. Во время миссионерских поездок с отцом мы встречали множество священников самых разных конфессий. Некоторые из этих священников были очень известными: Билли Грэхем, Ники Крус, Джимми Своггарт, Орал и Ричард Робертс. В поиске ответов на любые вопросы и прихожанам, и священнику помогала — помимо чашки чая эрл грэй — молитва. В молит- вс, обращенной к Господу, содержалась просьба поспособствовать в исцелении больного, наставить при сомнениях паствы, при уходе супруга или при потере работы. Одно из моих самых ранних воспоминаний — как я, семилетний ребенок, стою в кругу молящихся мужчин. Среди них мой дед, отец и мои многочисленные дядья (все они были священниками). К этому возрасту я был уже достаточно взрослым, чтобы разглядеть несоответствие между тем, что проповедовало большинство священников, и тем, как они жили. Наблюдать их жизнь было сплошным разочарованием. Я видел, как священник, прочитавший пламенную проповедь о любви к Иисусу, на другой день унижал жену, гонял детей и третировал домашнюю прислугу. Я утратил иллюзии относительно религии. Я удивлялся, как могло случиться, что ее принципы нисколько не отражались на повседневных мыслях и поступках ее поборников, и сомневался, способна ли вообще религия преобразить человека. Причина, по которой мне столь живо помнится этот молитвенный круг, кроется не в личностях составлявших его мужчин, и не в том, о чем они молились, — эти детали уже давно забылись. Когда я закрывал глаза, мне казалось, будто от головы каждого молящегося поднимается пурпурная колонна света и энергии, интенсивность которых возрастала вместе со страстностью молитвы. Я вспоминаю, как украдкой открывал глаза, чтобы проверить, было ли это на самом деле. С открытыми глазами я не видел ничего, кроме группы истово шепчущих и раскачивающихся мужчин. Стоило мне закрыть глаза, видение возникало снова — ореол бирюзовой дымки вокруг каждой пурпурной колонны. Наша община была чрезвычайно религиозной в том, что касалось соблюдения обрядов, но в смысле понимания святости и благоговения по отношению к святыне мы не были особо духовными. Это пришло ко мне позднее, лет в 15, когда я открыл для себя глубокие мистические традиции восточного христианства и духовную утонченность восточных религий с их сложными описаниями топкоматериальпой физиологии. Внезапно нашлось место глубоким переживаниям Божественной любви, которые у меня случались, — переживаниям, не находившим отклика в традиционном христианстве, в традициях которого я был воспитан. — 30 —
|