|
Гордеев решился: составьте акт, что больной самовольно сбежал из больницы, а меня отпустите, не беря грех на душу. В полном молчании несколько врачей ушли совещаться. Вернувшись, отбинтовали страдальца от стула, вызванный истопник швырнул ему рваную одежду и ботинки, понаблюдал за облачением и вывел недоумершего нахала за пределы цитадели здоровья. В переполненном трамвае праздничные люди образовали круг неприкасаемости, сторонясь грязного и обшарпанного пассажира. Кондуктор даже билет не спросил. Так под всеобщим презрением добрался всё- же до своей улицы. Дальше предстояло идти пешком. Уже первые шаги показали какой тяжкой окажется эта прогулка. Замёрзшие ноги не слушались, голова туманилась, тело ныло, а правый бок тяжким грузом свисал вниз, грозя в любой момент прорваться лопнуть, растечься. Пришлось с усилием направлять тело по дороге, придерживать оттопыренный бок и кутаться от холода в тощий во- ротник чужой накидки. Весёлые люди огибали его, боясь ненаро-ком испачкаться, а он походкой не то пьяного, не то калеки мед-ленно шёл в сторону общежития. Вскоре поровнялся со стадионом. Украшенный гирляндами, он весело искрился снеговыми дорожка-ми. И вдруг: беги! Ватное тело всем массивом наполнилось смыс-лом движения. Гордеев встрепенулся, сильнее подтянул висящий живот и ... Очнулся от холода. Он зарылся в глубокий сугроб так, что снег залепил рот и стало невозможно дышать. Кое-как, скользя и падая, стал на дрожащие колени, затем, ловя равновесие, выров-нялся и снова побежал. Холод, сугроб, колени, бег. Холод сугроб, колени, бег. Холод, сугроб, колени, бег. Борьба со смертью про-должалось долго. Уже погасли гирлянды, бегал в темноте не ощу-щая ни дрожи, ни усталости – в бесчувственном состоянии. На каком-то из кругов внутри тела что-то с треском хлопнуло, в животе зажурчала жидкость и разлилось тепло. Вслед за этим исчез висячий бок и впервые удалось пройти ровной походкой. На вопрос дежурной: „Где тебя так?” – только отмахнулся и направился в свою комнату. Веселье оборвалось враз. Все вдруг вспомнили, что за экзаменами, зачётами и прочими хлопотами в конце семестра вовсе было не до Гордеева. Никто из них ... никак ... ничем ... вот только фото с чёрным углом поставили под ёлку. И на том ... всё же отметили. Комната опустела. Даже свои жильцы не решились ночевать вместе с воскресшим. Спустя многие годы на вопрос почему ушли только один признался: было стыдно. Остальные уже полвека при встрече прячут глаза. Однако свершённый поступок остаётся свершённым навсегда, навечно. Он вплетается в судьбу и мешает ей развернуться собственным планом. Гордеев выжил, но отношение к людям и к себе изменил навсегда. — 4 —
|