Обитаемый человек

К сожалению, очень трудно дать практические советы, каким образом можно достигать такого уровня контакта. Драматический накал человеческого существования и обычный контакт — это главные составляющие такой терапии. Здесь есть риск позволить себе слишком экстравагантное поведение и другие формы искажения, с которыми терапевт постоянно борется. Но профессионалы, способные найти оптимальную пропорцию в соединении знакомого и необычного, добиваются лучшего результата.

Терапевт с удовольствием принимает такие проявления контакта, как доверие, великодушие, угроза и печаль. Он может мастерски усиливать малейшие знаки неосознанного контакта, знаки, которые легко не заметить и упустить, — опущенные плечи, на мгновение закрытые глаза или легкий кивок головой.

Терапевт знает, что самое важное происходит именно на периферии нашего сознания. Он очень внимательно следит за происходящим, осторожно извлекая нечто нужное, когда наступает подходящий момент. При этом он сознает свою ответственность, стремится к ясности и старается замечать ключевые моменты в поведении пациента. Терапевт старается услышать любой внутренний сигнал. Если он заметит вспышку удовольствия, которая может легко ускользнуть от внимания, то постарается вернуть ее к жизни. Если пациент недоволен его вопросами, он может спросить об этом неудовольствии, или высказать предположение, или провести эксперимент, а может просто перестать задавать вопросы.

Один мой пациент отвечал на все мои вопросы, предоставляя мне нужную информацию, и был неизменно приветлив со мной. Но он проявлял едва заметные признаки дискомфорта, настолько слабые, что я не сразу заметил их. Затем, внимательно выслушав его интересные и вдумчивые ответы на мои вопросы, я изменил направление темы и просто спросил его, нравится ли ему отвечать на мои вопросы.

Сначала он был удивлен таким поворотом нашей беседы, но потом вдруг понял, что никогда не задумывался об этом. Оказывается, он всегда чувствовал, что говорить откровенно “как-то нехорошо”. Он вспомнил, что его отец был очень скрытен и всегда чувствовал, будто вокруг него существует тайный сговор. Он не был параноиком, но всегда считал, что работает в лагере “капиталистических хищников”. Ему хотелось навсегда вычеркнуть их из своей жизни, несмотря на то, что он служил им каждый день.

Мой вопрос достиг того, чего достигает искусство. Он обнаружил застарелый страх моего пациента перед открытием самого себя и своих чувств. Этот страх был так хорошо спрятан, что мог проявиться лишь как слабый и робкий сигнал. Но этот сигнал был ключевым для осознания его дискомфорта в общении с людьми. Процесс акцентуации отталкивается от сложных взаимосвязей переживаний, когда предыдущее усиливает последующее. Многогранность переживаний пациента, с которой всегда сталкивается терапевт, дает ему несчетное количество возможностей лучше разглядеть реальность. То есть достичь того, что человек не в силах сделать в одиночку.