Обитаемый человек

Он все оценивал по достоинству, отдавая должное и ее скорби, и чувству стыда, и душевным страданиям. Каждое состояние он признавал, называл и отводил ему положенное место. Человеческие чувства отражались в них обоих, он поддерживал ее, указывая на множество ключевых событий, которые происходили у нее внутри. Его реакции были лакмусовой бумажкой для нее. Многое из того, что она получила от него в подарок, не является тем, что принято называть терапевтическими техниками. Это был скорее обычный контакт, который предлагают друг другу добрые люди.

Немногие люди получают такое признание заслуг, какое получил терапевт от Мэй Сартон, чаще благодарность приходит к ним лишь после смерти или в связи с неординарными событиями, заставляющими человека чувствовать острее. Но Мэй Сартон — артистическая натура, а артистичность усиливает последовательный процесс, который подчас может игнорировать важные переживания и нуждается в подстегивании.

Люди, не одаренные способностью видеть важные, иногда мало заметные житейские переживания, оставляют их за скобками, что мало прибавляет к пониманию собственного “я”. Люди ищут способа чувствовать острее. Именно такой путь предложил терапевт, работавший с Мэй Сартон. Эти переживания оживают в ее поэтических портретах.

Писатели преподносят терапевтам очень важный урок свободы в описании чувств. Обобщая, преувеличивая, используя метафоры, писатель концентрирует на чувствах максимальное внимание. Не обладая такой свободой в обращении с реальностью, терапевт все-таки может помогать пациенту, акцентируя его внимание на определенных переживаниях.

Разумеется, терапевт любой теоретической ориентации акцентирует внимание пациента на его переживаниях, проявляя при этом мастерство и артистизм.

Мартин Бубер принадлежал к числу теоретиков, которые придавали большое значение контакту и старались не злоупотреблять профессиональным языком и профессиональными процедурами. Он создал поэтическую гиперболу отношений “Я — Ты”. Многие считали, что он зашел слишком далеко в романтизации контакта, потому что контакт не столь значим, как представляет его Бубер. Одним такое отношение к контакту может показаться чересчур сентиментальным, ведь терапевт может пообщаться с пациентом всего один раз и больше никогда с ним не встретиться. Другие могут сказать, что столь близкий контакт терапевта с пациентом напоминает его контакт с такими близкими людьми, как родители, дети, родственники, друзья, а это сильное преувеличение.

Как бы там ни было, пылкий, но вполне теоретически последовательный язык Бубера согласуется с терапевтической задачей усиления обычных, будничных переживаний, потерявших свою остроту. Сильное фокусирование внимания, обращенное на чувства пациента, свойственное терапии, превращает обычное участие в контакте в волнующее личное откровение. Буберовское “Я — Ты” в терапии расширяет рамки контакта и делает “я” более различимым и прочным.