|
– Ангел заговорил? Крэнли тоже повернулся и внушительно, но без злости сказал: – Знаешь, Гоггинс, ты самая что ни на есть грязная скотина во всем мире. – Я выразил то, что хотел сказать, – решительно ответил Гоггинс, – никому от этого вреда нет. – Будем надеяться, – сказал Диксон сладким голосом, – что это не того же рода, что научно определяется как paulo post futurum[236]. – Ну, разве я вам не говорил, что он улыбальщик, – сказал Темпл, поворачиваясь то направо, то налево, – разве я не придумал ему это прозвище? – Слышали, не глухие, – сказал высокий чахоточный. Крэнли, все еще хмурясь, грозно смотрел на дюжего студента, стоявшего на ступеньку ниже. Потом с отвращением фыркнул и пихнул его. – Пошел вон, – крикнул он грубо, – проваливай, вонючая посудина. Вонючий горшок. Гоггинс соскочил на дорожку, но сейчас же, смеясь, вернулся на прежнее место. Темпл, оглянувшись на Стивена, спросил: – Ты веришь в закон наследственности? – Ты пьян или что вообще с тобой, что ты хочешь сказать? – спросил Крэнли, в недоумении уставившись на него. – Самое глубокое изречение, – с жаром продолжал Темпл, – написано в конце учебника зоологии: воспроизведение есть начало смерти. Он робко коснулся локтя Стивена и восторженно сказал: – Ты ведь поэт, ты должен чувствовать, как это глубоко! Крэнли ткнул в его сторону длинным указательным пальцем. – Вот, посмотрите, – сказал он с презрением. – Полюбуйтесь – надежда Ирландии! Его слова и жест вызвали общий смех. Но Темпл храбро повернулся к нему и сказал: – Ты, Крэнли, всегда издеваешься надо мной. Я это прекрасно вижу. Но я ничуть не хуже тебя. Знаешь, что я думаю, когда сравниваю тебя с собой? – Дорогой мой, – вежливо сказал Крэнли, – но ведь ты неспособен, абсолютно неспособен думать. – Так вот, хочешь знать, что я думаю о тебе, когда сравниваю нас? – продолжал Темпл. – Выкладывай, Темпл, – крикнул толстый со ступеньки, – да поживей! Жестикулируя, Темпл поворачивался то налево, то направо. – Я мудила, – сказал он, безнадежно мотая головой. – Я знаю это. И признаю. Диксон легонько похлопал его по плечу и ласково сказал: – Это делает тебе честь, Темпл. – Но он, – продолжал Темпл, показывая на Крэнли, – он такой же мудила, как и я. Только он этого не знает, вот и вся разница. Взрыв хохота заглушил его слова, но он опять повернулся к Стивену и с внезапной горячностью сказал: — 149 —
|