|
Вместо того, чтобы оправдываться или стараться перевести разговор в более мирное русло, что, безусловно, возбудило бы в Ларисе пафос обвинения, Паратов наступает (совсем иное было с Глостером: его ненавидели, и ему никак нельзя было пускаться в полемику, поэтому он разумно игнорировал оскорбления). Паратов упрекает ее в неверности, сравнивая с матерью Гамлета. Причем он совершенно не заботится о том, справедлив его упрек или нет. Главное для него сейчас – вытянуть женщину из раковины отчуждения и холодности. Пожалуй, несправедливый упрек даже предпочтительней: тогда есть шанс, что она взорвется и завяжется спор, который привнесет в беседу эмоции. А в результате эмоционального контакта в ней оживут воспоминания о прошедшей любви. Подчинившись навязанной ей тактике, из высокомерной и неприступной Лариса превращается в уязвимую и обороняющуюся. Далее Паратов, будто красная девушка, допытывается у Ларисы, любит ли она его, что говорит о его тщеславии, и вот наступает монолог (в данном случае спич), который мы называем "ударным", по смыслу подобный двум ранее выделенным нами из Шекспира и Пушкина. Цель монолога – дать женщине почувствовать масштаб говорящего с ней мужчины. Конкретно здесь – размах гордости и самолюбия Паратова: "Уступить вас я могу, я должен по обстоятельствам, но любовь вашу уступить было бы тяжело". "Если б вы предпочли мне кого-нибудь, вы оскорбили бы меня глубоко, и я нелегко бы простил вам это". Как видим, и у Островского этот прием используется стопроцентно. Ибо молчаливый гений очень походит на немого дурака. Удивительно, но древние заметили это даже раньше нас: "Скрытая доблесть мало чем отличается от безвестной бездарности" (лат.). Женщина способна воспринять только то, что гремит, трещит и заявляет о себе. Как это ни неприятно, но многие в истинном смысле скромные мужчины должны, общаясь с женщинами, сами говорить о себе, набросивши на плечи тогу нескромности. Совестливый человек, утверждал Гюго, подобен евнуху: ему не овладеть фортуной". К счастью, самохвальство Паратова, точнее его фанфаронство, не является для него проблемой, и он совершенно естественно, и не без пользы, продолжает нахваливать себя в дальнейшем: "Помилуйте, за кого вы меня принимаете? Если женщина свободна, тогда другой разговор ... Я, Лариса Дмитриевна, человек с правилами, брак для меня дело священное. Я этого вольнодумства терпеть не могу". Вскоре он изящным вопросом: "Позвольте узнать: ваш будущий супруг, конечно, обладает многими достоинствами?", совершенно не унижая своего соперника Карандышева – жениха Ларисы, наносит по нему чувствительный удар, ибо Карандышев не обладал даже немногими достоинствами, и все об этом знали. — 71 —
|