|
Получасом позже, только начал я распечатывать новую колоду, как является адъютант Сандзонио и серьезнейшим тоном сообщает важную новость. Пришел он от генерала и видел, как запыхавшийся Кампорезе передал Его Превосходительству печать и бумаги усопшего. Его Превосходительство тогда же повелел похоронить принца в особенном склепе и со всеми почестями, подобающими столь высокородной особе. Спустя другие полчаса явился г‑н Минотто, адъютант генерала‑проведитора, и передал, что Его Превосходительство желает говорить со мною. Закончив талью и отдав карты майору Мароли, отправляюсь я к генералу. Его Превосходительство нахожу я за столом в обществе первых дам и трех‑четырех высших офицеров; здесь же г‑жа Ф. и г‑н Д. Р. — Вот оно как, — произнес старый генерал. — Слуга ваш был принц. — Никогда бы не подумал, монсеньор, и даже теперь не верю. — Как! Он умер, и находился в здравом рассудке. Вы видели герб его, метрическое свидетельство, собственноручное его письмо. Когда человек при смерти, ему не приходит охоты шутить. — Когда Ваше Превосходительство полагает все это правдой, почтение велит мне молчать. — Что же это, если не правда? Удивляюсь, как можете вы сомневаться. — Могу, монсеньор, ибо осведомлен о роде Ларошфуко, равно как и роде Дюплесси; к тому же я слишком хорошо знаком с означенным человеком. Сумасшедшим он не был, но чудаком и сумасбродом был. Я ни разу не видел, чтобы он писал, и сам он двадцать раз говорил мне, что никогда не учился грамоте. — Письмо его доказывает обратное. На печати же его герцогская мантия: вам, быть может, неизвестно, что г‑н де Ларошфуко — герцог и пэр Франции. — Прошу меня простить, монсеньор, все это я знаю, и знаю больше того: Франциск VI был женат на девице де Вивонн. — Вы ничего не знаете . После этого мне оставалось лишь умолкнуть. Не без удовольствия приметил я, что все мужское общество пришло в восторг от обращенных ко мне убийственных слов: Вы ничего не знаете . Один из офицеров сказал, что усопший был красив, с виду благороден, весьма умен и умел вести себя столь осмотрительно, что никому и в голову не приходило, кто он на самом деле. Одна из дам заверила, что, будь она знакома с ним, непременно сумела бы его разоблачить. Другой льстивец объявил, что был он всегда весел, никогда не чванился перед товарищами своими и пел, как ангел. — Ему минуло двадцать пять лет, — сказала, глядя на меня, г‑жа Сагредо, — вы должны были приметить в нем все эти достоинства, если верно, что он ими обладал. — 44 —
|