|
В аспирантуре он заинтересовался психиатрией и тогда впервые получил возможность работать с шизофрениками. "Я сразу же полюбил их, – признается Витакер. – Что-то пробуждало мою болезненную любознательность. Видя их готовность открыть сокровенное, я осмелился коснуться своей "замкнутой" души". В 1940 г. ему выделили субсидию для работы в области детской психиатрии, и он уехал в Луисвилл. В течение года по 8 часов в день пять дней в неделю он работал с детьми, занимаясь с ними игровой терапией. Опыт работы с детьми, а позже – с малолетними правонарушителями сделал Витакера чутким к невербальным, не измеримым логикой аспектам терапии. Во время второй мировой войны Витакер в составе группы психиатров служил в Ок-Ридже, штат Теннесси, где разрабатывалось новое оружие – атомная бомба. Оглядываясь на тот период своей жизни, Витакер вспоминает: "Я делал самые привычные вещи. Игровая терапия для взрослых (образца Отто Ранка и Дейвида Леви) была тогда обычной пассивной поддерживающей психотерапией". Поворотным пунктом в жизни Витакера стало избрание его в 1946 г. заведующим кафедры психиатрии в университете Эмори. Наконец, получив полномочия, он ощутил свободу: он будет следовать своему инстинкту врачевателя. Он принялся набирать в штат единомышленников, которые поддержали бы его линию ниспровергателя традиций и говорили бы на общем "профессиональном" языке. Среди набранных были Томас Малоун и Джон Уоркентин – два молодых психиатра, потом проработавшие с ним в тесном сотрудничестве двадцать лет. Витакер с коллегами установили такой академический "режим" в Эмори, какого не знали ни на одном из медицинских факультетов. Каждому студенту полагалось 200 часов психотерапии, включая два года обязательного участия в групповой психотерапии. "Разные безумства мы совершали в этих группах, – вспоминает Витакер. – Помню, Том Малоун объявил своим восьмерым студентам: "Начинаем двухгодичный курс групповой психотерапии. Первые десять понедельников с 9 до 10 утра все молчим, не раскрываем рта. Просто сидим". Объявил – и провел курс. Представляете?" Программа подготовки в этих группах предполагала совместное проведение студентами психотерапии одного пациента. "Пациенты являлись из клиники – кто с язвой, кто с астмой, – говорит Витакер. – Все участники психотерапевтического сеанса одновременно задавали вопросы пациенту, и происходили поразительные вещи. Студенты начинали "болеть" за женщину с астмой. Спрашивали у нее: "А мы можем помочь?" Она говорила: "Господи, вот ужас! Каждый раз, когда мы деремся с мужем, у меня начинается приступ астмы". Они продолжали расспрашивали ее: "А детей ваш муж тоже бьет?" Ну, и так далее. Преподаватель тоже участвовал, но старался ненароком не перехватить инициативу и... пациента у группы. А эти несмышленыши учились быть полезными и, как ни удивительно – пример в духе "Анонимных алкоголиков"[15] – добивались результатов. Это было обучение заботливости, они "зубрили" роль помощника. Я рассказывал студентам о моем однокашнике, который занялся практикой, пожертвовав интернатурой, – он решил поскорее стать полезным миру. Через год он умер от инфаркта. Я объяснял, что эта групповая терапия для того и придумана, чтобы они научились... жить подольше". — 111 —
|