Криптономикон

– По тому, что ты читаешь. – Уотерхауз указывает на книгу. – «Справочник по радиолампам».

Алан хлопает глазами.

– Мы с ней неразлучны. Ты должен изучить радиолампы, Лоуренс! Без них твое образование неполно. Только подумать, сколько лет я убил на шестеренки ! Господи!

– Ты про свою машину для дзета‑функции? – спрашивает Лоуренс. – По‑моему, она была прекрасна.

– Как многие другие музейные экспонаты, – говорит Алан.

– Это было шесть лет назад. Ты вынужден был обходиться имеющимися технологиями.

– Ах, Лоуренс! Ты меня удивляешь! Если на создание машины по имеющейся технологии уходит десять лет, а по новой – только пять и нужно всего два года на разработку новой технологии, можно уложиться в семь лет, если начать с разработки.

– Убедил.

– Вот она, новая технология. – Алан демонстрирует справочник, словно Моисей – Скрижали Завета. – Хвати у меня духа ее использовать, я бы построил машину для дзета‑функции куда раньше, да и другие в придачу.

– Что за машину ты придумываешь теперь? – спрашивает Лоуренс.

– Я играю в шахматы с неким Дональдом Мичи – и постоянно проигрываю. Однако человек всегда создавал орудия, чтобы расширить свои возможности. Почему бы не построить машину, которая помогает играть в шахматы?[Алан Тьюринг очень любил шахматы, но, несмотря на все свои невероятные усилия и гигантский интеллект, оставался довольно посредственным шахматистом. Вскоре после окончания войны он написал алгоритм, с помощью которого можно было бы обучить машину игре в шахматы. Поскольку на тот момент еще не существовало компьютера, способного выполнять подобные алгоритмы, он решил сам выступить в этой роли. Следуя своим же инструкциям, Тьюринг действовал как «человек‑компьютер», и у него уходило более получаса на то, чтобы совершить один ход.

Дональд Мичи (р. 1923) – английский криптограф, работал вместе с Тьюрингом и Джеком Гудом над «Колоссом» и предложил способ программирования этой машины.]

– А у Дональда Мичи тоже будет машина?

– Пусть изобретет свою! – возмущается Алан.

Лоуренс внимательно оглядывает паб. Других посетителей нет, и трудно поверить, что миссис Рамшо – шпионка.

– Не имеет ли это отношения к… – Он кивает в сторону Блетчли‑парка.

– Они строят – я помогал им строить – машину под названием «Колосс».

– Мне сразу подумалось, что это твой почерк.

– Она основана на старых идеях, тех, что мы обсуждали в Нью‑Джерси, – говорит Алан. Тон резкий, лицо мрачное. Одной рукой он прижимает к сердцу справочник, другой чиркает в блокноте. Уотерхауз думает, что справочник, как ядро на цепи, тянет Алана назад. Работая с чистыми идеями, как положено математику, он бы двигался со скоростью мысли. Однако Алан увлечен воплощением математических идей в физическом мире. Математика, описывающая Вселенную, – как свет, бьющий в окно. Алан выпускает сигаретный дым, чтобы свет стал видимым. Он сидит на лугу, глядит на цветы и шишки, выводит математические закономерности их структуры и грезит об электронных ветрах, реющих между анодами и катодами радиоламп; ветры то затихают, то усиливаются, запечатлевая нечто, происходящее у него в мозгу. Тьюринг не смертный и не бог. Он – Антей. В том, что он соединяет математику с физическим миром, – его сила и его слабость.