|
Точка зрения, которую я хочу предложить здесь: в христианской молитве должно найтись место для обеих граней действительности. Как и в дзене, она может быть безмолвной, лишенной образов, без субъектно-объектного отношения, вне диалога. В таком типе медитации все есть одно, Бог есть все во всем, «Я» потеряно. Такова — молитва мистиков. Но возможен и диалог между творением и Создателем, творением, которое восходит при Его поддержке, подобно Моисею, чтобы впоследствии выступать в роли заступника за людей и за мир. Обычно христианская молитва, переходящая в медитацию, — смесь обоих типов, когда есть моменты вне-образной тишины и моменты диалога с Отцом. Следовательно, обращаясь к практике, я должен предлагать христианам, которые интересуются и дзеном, использовать оба метода медитации. И пока они здесь, дать им следовать дорогой Духа – в соответствии со своими глубокими духовными инстинктами. И настанет время, когда они захотят быть совершенно безмолвными, при отсутствии субъектно-объектного отношения и во внутренней гармонии. И тогда они должны последовать этой склонности. У многих христиан, обучавшихся в рамках дуализма «Я-Ты», появлялись угрызения совести от занятий медитацией (я обнаружил такие тенденции у своих друзей-христиан, начавших заниматься дзеном), словно отказ от дуализма означал отказ от Бога. Но они должны отбросить подобные угрызения. Позвольте им входить в сферы апофатического опыта, наполненные красотой и необъятностью, и добродетелью Бога. Даже если это есть Бог в темноте. С другой стороны, если слова диалога поднимаются в сердце, если, например, они хотят повторять всем известную «Иисусову молитву» или взывать к Богу; если они хотят восхвалять и восславлять Бога или молить его о чем-то — позвольте им делать это. Позвольте им быть свободными. Дайте следовать за Духом. Здесь же я еще раз подчеркиваю, что христианская молитва достигает совершенства, когда от «моего диалога с Богом» мы переходим к «христианскому диалогу с Отцом во мне». То есть, настоящая христианская молитва — не «моя» молитва, но — Христа. Это — голос Христа в пределах моей души, взывающей: «Авва, Отче!». Как прекрасно это делал Св. Павел! В такой молитве у нас нет самости (муга или санскритская анатта), с этих пор больше не я живу, но Христос живет во мне. Здесь я хотел бы сослаться на высказывание Св. Григория из Ниссы, кого называют «отцом христианского мистицизма» (хотя я полагаю, что не он, а Христос — отец христианского мистицизма), где он говорит о движении сквозь безмолвие, наподобие дзеновского, с достижением высшей точки в воззвании: «Авва, Отче!». — 19 —
|