|
Воображаемое существо, чье поле наблюдения было бы ограничено АВ, осознавало бы только этот миниатюрный мир движущихся частиц. Но вы и я, чье поле наблюдения охватывает весь график, видите, что крошечные участки пересеченных сплошных линий на самом деле не движутся; просто сменяются виды линий в разрезе по мере того, как наш взгляд следует за движением АВ. И, с нашей точки зрения, линия АВ — единственное, что действительно движется по странице. Итак, согласно теории Хинтона, существо, которое могло бы видеть протяженность и времени и пространства, воспринимало бы частицы нашего трехмерного мира всего-навсего как виды в разрезе неподвижных материальных нитей, тянущихся в четвертом измерении, и полагало бы, что трехмерное поле наблюдения, называемое нами «настоящим моментом», — единственная по-настоящему движущаяся вещь во всем космосе. Хинтон, таким образом, предполагает, что прошлое и будущее «сосуществуют», а переживанием изменения мы обязаны движению «узкого пространства и одного-единственного момента», иначе говоря, «настоящего», относительно рассматриваемой нами временной протяженности. Но Хинтон воздерживается от указания на то, что на это относительное движение должно затрачиваться время. Хинтон внес значительный вклад в разработку интересующей нас темы, ибо в своем описании ясно обозначил ту роль, которая должна отводиться материи при любом серьезном истолковании обывательского расплывчатого представления о времени. По мысли Хинтона, материя (в его примере символизируемая «нитями») протянута во времени. Обыватель никогда не заходил так далеко в своих рассуждениях. Ему казался важным лишь сам факт, что нечто должно двигаться во времени. И нет никаких свидетельств того, что он когда-либо осознавал глубокое различие между (а) системой, в которой трехмерное поле наблюдения движется через неподвижный мир четырехмерной материи; и (б) системой, в которой он сам и трехмерный мир движутся вместе, еn bloc, через пустоту. Последняя концепция, разумеется, полностью лишена смысла. Разделять ее было бы величайшим заблуждением. Движение вселенной как единого целого через тысячи безликих измерений ничего не изменило бы в ней: оно не объяснило бы ни одного явления — будь то временное или какое-либо иное. В движущейся подобным образом вселенной не было бы такого изменения, такого переживания последовательности, которое бы не ощущалось в равной мере и при отсутствии предполагаемого движения. И концепция этого движения ничего не убавила бы и ничего не прибавила бы к уже имеющимся у вас представлениям. — 58 —
|