- Разве имеет смысл жизнь!? Непоследовательность беспристрастного психологаТретье. Психолог был непоследователен. Он оживлялся и становился действительно открытым и очень инициативным, когда партнер перечил ему словами. По-прежнему сдерживая внешнюю активность, он переставал быть ироничным внутренне. И, возражая, увлеченно демонстрировал партнеру его неправоту, нелогичность и очевидную интеллектуальную недостаточность - глупость. Партнер (в кабинете чаще партнерша) бывал ошеломлен (ошеломлена). Разделяя яркое отношение психолога, партнерша впервые ощущала, что столкнулась с чем-то, наконец, не незначительным для него, впервые существенным, даже очень важным, пожалуй, единственно имеющим смысл, вместе с ним и для нее. Но в этом, единственно значимом, восхитителен и вне конкуренции был - только сам психолог. И в этом же, по сравнению с психологом, совершенно несостоятельной начинала ощущать себя партнерша. Но у нее (или у него) есть возможность... совершенствоваться. И она (он) становились... соискателями. Шли в ученичество. Готовые теперь за перспективу равенства платить боготворимому учителю... всем. Правда, ему ничего собственно и не надо! Он готов потерпеть все, что они предлагают..., “если им так легче”..., а делиться будет по-прежнему “бескорыстно” он. То, что это волшебное свойство сверхзначимым оказывается не для жизни. Не потому оказывается сверхзначимым, что оно помогает психологу или его ученикам решать насущные свои задачи и осуществлять себя. Что оно (это свойство) просто единственная способность психолога, которая с детства давала ему, всеми шпыняемому мальчику, победить обидчиков. Всех победить! То, что способность (и не важно какая!), которую он в себе ценит, потому лишь ценна, что она дает ему власть. Что от этой власти ни ему, ни другим, никому - не хорошо. Но, зато, он - первый! Он - сверху! Что психолог этой своей способностью мстит всем за детские обиды. То, что “единственно ценное” это свойство выбрано молодым человеком не для жизни, а для демонстрации, жертвы психолога не понимают и не замечают. Увлеченные искательством, они, ради его признания, отказываются от своих ценностей. Так получается, что, суля свободу и неподавление, но ни чьей неповторимостью не интересуясь, “беспристрастный” психолог поддерживает в других отражение своих собственных талантов и удобное ему поведение, а не их инициативу. Но в чужом исполнении его свойства оказываются не только убожеством подражателей, но и бессмыслицей исполнителей, не умеющих эти таланты использовать для себя. Ведь те, кому он “отдает” свой инструментарий, себя перестают замечать. — 171 —
|