Криминальная психология

ГЛАВА ТРЕТЬЯ.

Основные и дополнительные признаки преступного типа.

I.

Прежде, чем перейти к обрисовке отдельных преступных типов, необходимо остановиться на одном очень важном различии при­знаков типа. Преступный тип очень сложен. В него входит много признаков, среди которых можно различать признаки основ­ные и дополнительные. К основным принадлежат те взгляды, расчеты и склонности личности, вообще те ее черты, благо­даря которым представление известного преступления заняло у нее господствующее место в сознании, и возникла склонность к совер­шению этого преступления для достижения определенных резуль­татов. Дополнительными являются те из признаков, характери­зующих общее физическое, умственное и нравственное состояние личности, в которых можно видеть причину образования основных признаков или отсутствия достаточных задержек их проявления; они образуют как бы общий фон, на котором вырисовывается известное сочетание основных признаков. Если основные признаки образуют как бы основное ядро в содержании типа, то дополни­тельные признаки, в их совокупности, можно сравнить с окружаю­щей это ядро массой, в которую оно погружено. У эндогенных преступников к основным принадлежат те признаки, которые вхо­дят в содержание отличающего их предрасположения к преступле­нию. У экзогенных основными являются признаки, которые послу­жили корнями их недостаточной стойкости в борьбе с выпавшими на их долю затруднениями. Иными словами, у эндогенных пре­ступников основными являются те признаки, из которых слагается их приспособленность к совершению известного преступления, а у экзогенных — те, которые обусловливают их неспособность к Достаточно стойкой борьбе непреступными средствами с тем затруднительным положением, в котором они оказались и из кото­рого обыкновенно люди выходят непреступным путем.

Среди основных признаков, в свою очередь, какой-либо один является центральным в том смысле, что благодаря нему известное последствие преступления представлялось особенно- привлекатель­ным и с представлением его у данного субъекта связывался самый сильный импульс к совершению преступления.

В описании преступного типа, прежде всего, должен быть отте­нен этот центральный признак и группирующиеся около него основные признаки, а затем — признаки дополнительные.

Устанавливая тип того или иного преступника, необходимо, далее, считаться с возможностью, что одно и то же лицо, по отно­шению к разным преступлениям, может быть носителем сходных или различных типов, например, профессиональный убийца может быть и профессиональным домовым вором, или профессиональный карманный вор может быть эмоциональным убийцей-новичком из ревности, или импульсивным виновником тяжкого телесного повреждения и т. п. Словом, в одном лице могут совмещаться несколько аналогичных или совершенно различных криминальных типов. Эти случаи могут быть названы стечением или конкурен­цией криминальных типов. Проследить те корреляции, которые существуют в этих случаях между различными типами и их харак­терными чертами, составляет ряд интереснейших проблем крими­нальной психологии, которые займут в будущем видное место в ее содержании. Обратить серьезное внимание на совмещение в одном лице нескольких преступных типов и на их сходство или различие важно, между прочим, и потому еще, что иногда это может сильно помочь разобраться в различиях и взаимоотноше­ниях членов больших шаек. Последние часто имеют в своем составе очень различных лиц, которые играют в них существенно различные роли и, несмотря на свое участие в общих делах шайки, по особенностям своих типических черт и по своей роли в этих делах, заслуживают выделения из общей массы участников. При­мером может служить хотя бы шайка Котова-Смирнова, о котором мне придется еще говорить ниже. Был, между прочим, среди членов его шайки один профессиональный карманный вор, который сам совершенно неспособен был совершить убийство и в некоторых кровавых делах шайки согласился принять участие, выступая лишь на определенной второстепенной роли, — носильщика награблен­ного добра или лица, стоящего на страже во время бандитского налета. Не лишено интереса остановиться ненадолго на личности этого юноши. Сергей Гаврилов, 20 лет, русский, уроженец г. Воро­нежа. Его отец служил рабочим на водокачке при станции. Семья жила бедно. Детей было 6 человек. Жалованье отца было невелико. Притом отец сильно пил запоем. У родителей Сергей прожил до 17 лет; затем он порвал с ними, в 1919 году бежал в Белгород и занялся торговлей папиросами и карманными кражами. Родите­лей он ни в чем не обвиняет и говорит, что был с ними в хороших отношениях. Но не трудно догадаться, что он еще в Воронеже сбился с пути и стал заниматься кражами, чем и был вызван его разрыв с семьей. В такой большой и бедной семье некому и некогда было наблюдать за каждым ребенком. Сергей рано познакомился с улицей, и это знакомство привело его к кражам. Ремесла он никакого не знал, к работе не привык. Умственных интересов у него не было никаких. Он учился 3 года в церковно-приходской школе и любил почитать чувствительные романы, но следов это чтение в его душе оставило немного. Это — ветреный юноша, не привыкший и неспособный ни к какому планомерному труду, любитель «легкой» жизни, которую ведут профессионалы-карман­ники. Краж он, по его собственному признанию, совершил несколько десятков. В бандитской шайке Котова он оказался слу­чайно. Карманными кражами он занимался в разных городах — в Воронеже, Курске, Белгороде. В Курске он через одного карман­ника и познакомился с Котовым. В Курске же он в первый раз уча­ствовал, в 1922 году, в одном из «котовских» дел. До этого в Гжат­ске Котов предлагал ему участвовать в одном «деле», но Сергей из страха отказался. В курском деле он также сначала участвовать не хотел, но его уверили, что его роль там будет второстепенная — «только узлы поможешь нести», — сказали ему, — он и согла­сился. У него самого на убийство «энергии не хватит». Вот кар­манная кража, это — по нем, — «дело самое простое». По его мне­нию — она вполне допустима. Во время курского «дела» Котова он стоял в сенях, потом его позвали нести мешки. Проходя внутрь за мешками, он видел трупы убитых и набрался страха. «Я сам себя не чувствовал на этих делах, — говорит он, — но отклонить их я не мог». «Мне теперь даже снятся эти трупы», — добавил он. Второй и последний раз он участвовал в убийстве Котовым 6 чело­век на Поклонной горе. Его позвали брать мешки в тот момент, когда соучастник Котова — Морозов — начал убивать связанных.