Криминальная психология

II.

У эндогенного преступника появившийся в сознании кримино­генный комплекс, в виде желания совершить известное преступле­ние, например, ударить, убить, похитить и т. д., находится в связи с известными взглядами или склонностями, сопровождаемыми одно­родным эмоциональным тоном, и из этой связи почерпает силу для своего развития. Эти родственные данному желанию взгляды или склонности и являются теми проложенными в конституции лич­ности внутренними ходами, по которым преступная мысль достигает более или менее быстрого развития в преступную решимость.

Когда человек, под влиянием тех или иных впечатлений, испытывает какое-либо неприятное состояние, он, естественно, стремится избавиться от него и ищет подходящих для этого средств, — от страдания и боли он хочет перейти, если не к насла­ждению и полному покою, то 'к некоторому успокоению и облег­чению, от пустоты и скуки — к развлечению и веселью, от одного наслаждения — к другому и т. д. Черпая из имеющегося у него запаса знаний причинных отношений явлений, его мысль может натолкнуться, как на средство, на образ того или иного престу­пления. В сознании всплывает тогда представление этого престу­пления и с ним часто соединяется желание совершить его. Появляется криминогенный комплекс: ударить, убить, взять, отнять и т. д., думается в таком случае человеку. Сам по себе такой криминогенный комплекс не является еще симптомом какого-либо действительно опасного состояния личности. В нор­мальных случаях он остается без поддержки, встречает противо­действие со стороны взглядов и лучших черт характера человека, гаснет и исчезает с поля сознания. У эндогенного преступника мы встречаем иную картину. У него есть более или менее прочный базис для развития появившегося желания совершить преступле­ние. У него это желание как бы сразу обрастает рядом ассоциа­ций, поддерживающих и укрепляющих его, и выливается в стре­мление к данному преступлению, потому что у него есть взгляды и склонности в характере, более или менее родственные предста­влению данного преступления, его оправдывающие и к нему адопти­рующие, снабжающие мысль о нем живыми антиципациями прият­ных чувств или ощущений, которые можно ожидать получить от самого совершения этого преступления или от известных его последствий.

«Когда какое-нибудь интеллектуальное состояние, — говорит Рибо, — сопровождалось сильным чувством, то всякое сходное или аналогичное состояние стремится вызвать то же самое чув­ство». Если мысль о данном преступлении возникнет у человека, у которого есть более или менее прочно утвердившийся ряд комплексов, в содержание которых входит как раз представление данного вида преступления, или более широкое представление, его обнимающее, то, вслед за мыслью о данном преступлении, как о средстве удовлетворить определенную потребность, у этого чело­века всплывет в сознании обнимающий ее комплекс и, по асси­миляции, с ней соединятся сенсорный и волевой элементы этого комплекса. Если у субъекта сложился комплекс, в содержание которого входит представление не данного преступления, а лишь родственного ему поступка, то сенсорный и волевой элементы этого комплекса соединятся с образом данного преступления по сход­ству. Таким образом, в данном случае происходит перенос чув­ства по ассимиляции или по сходству.