Восприятие и понимание человека человеком

13 См.: Страхов И. В. Очерки психологии педагогического такта. Сара­
тов, 1961.

14 Макаренко А. С. Соч., т. V. М., 1958, с. 268.

136

15 Теплов Б. М. Психология. М., 1951, с. 127—128.

16 Цит. по: Эстетика поведения. М., 1964, с. 27.

6 А. А. Бодалев

137

Третий уровень характеризуется проявлением у личности спо­собности к мысленному воссозданию особенностей переживаний другого человека не только в отдельных ситуациях, а на протяже­нии всего процесса взаимодействия с ним. Существенными при­знаками этого уровня является, во-первых, то, что «слежение» за состоянием партнера по общению, осуществляясь непроизвольно, приобретает постоянный характер; во-вторых, для этого уровня характерны свертывание процессов воображения и вместе с тем вхождение индивида в состояние другого человека сразу, «с ме­ста», в каждый момент общения с ним. На этой ступени процессы анализа и синтеза происходят на уровне как первой, так и второй сигнальных систем в соответствии с целями и особенностями об­щения.

В зависимости от того, насколько велик и систематизирован опыт общения человека с другими людьми и насколько он сам сформирован как личность, образы, мысли и чувства, которые у не­го возникают, когда он пытается представить состояние другого человека, в различной степени соответствуют действительности. В нашем исследовании обнаружилось, что у лиц, даже достаточно-интеллектуально развитых и легко вступающих в контакт с дру­гими людьми, воображение при взаимодействии с ними может работать недостаточно контекстно и неадекватно оценивать и вос­создавать переживания тех, с кем они взаимодействуют.

И в то же время встречаются люди, обладающие ярко выра­женной способностью проникать во внутренний мир другого чело­века, сопереживать ему, ставить себя на его место. Эту черту как особую способность отмечал в себе О. Бальзак. В предисловии к «Фачино Кане» он указывал, что она приобрела у него остроту инстинкта: «Не пренебрегая телесным обманом, она разгадывала душу — вернее сказать, она так схватывала внешность человека,, что тотчас проникала и в его внутренний мир, она позволяла мне жить жизнью того, на кого была обращена, ибо наделяла меня способностью отождествлять с ними самого себя... Слушая этих людей (жителей предместья.— А. Б.), я приобщался к их жизни,, ощущал их лохмотья на своей спине и сам шагал в их рваных башмаках; их желанья, их потребности — все передавалось моей душе или, вернее, я проникал душою в их душу» 17.