Но определения анализа не обязательно имеют отношение к частотности сеансов, хотя частотность может иметь к этому отношение. Если даже мы примем определение анализа как "выявления и раздробления сложных структур и образов на их компоненты, т.е. архетипические формы и модели взаимодействий эго-архетипа" (протокол дискуссии в Обществе Аналитической Психологии, 1966), то и тогда нам все равно придется думать о том, можно ли достичь этого, работая с частотностью сеансов, например, раз в неделю. Приведенное выше определи ние можно использовать по-другому. Вместо того, чтобы опре делить весь процесс в целом, можно использовать это определение для того, чтобы указать те части психотерапии в целом, которые являются особенно аналитическими. Таким образом, мы будем говорить о проведении анализа в один из моментов сеанса или в течение одного из периодов длительного лечения. Отсюда следует, что в большинстве случаев, но не во всех, чем больше сеансов возможно, тем больше пространство для собственно анализа. Оговорку сделать необходимо, поскольку анализ в том виде, в каком мы его только что определили, может иметь место в течение однократного собеседования, а длительное и интенсивное лечение может быть поддерживающим, а не аналитическим. Такие вопросы — это нечто большее, чем игра с числами. Их следует рассматривать наряду с такими идеями, как утверждение ^Маттун в обзоре аналитической психологии о том, что "частота юнгианских сеансов составляет один или два раза в неделю" (1981, с. 228). Как и с вопросом о кушетке-против-кресла, вопрос частоты можно рассматривать как символ глубоких идеологических различий. ЧТО ТАКОЕ ЮНГИАНСКИЙ АНАЛИЗ? (3) ВКЛАД АНАЛИТИКА Воспоминания тех, кто работал с Юнгом, часто представляют его как некоего аналитического фокусника: мастера догадок, проникновения, мудрости, интуиции и человека, который не уклонялся от увещеваний, поучений или советов. Он предстает в этих описаниях (напр., Henderson, 1975a) как парадигма активного, вмешивающегося терапевта. Несомненно, это отчасти было связано с "особым составом" случаев, с которыми он работал. Для тех, о ком можно было сказать, что они уже прошли "редуктивный" анализ, на что намекает Юнг, такой вклад, идущий от аналитика, кажется более подобающим. Аналитический вклад Юнга сосредоточивался на психологическом раскрытии образцов пациента с помощью "истории религии в самом широком смысле, мифологии, фольклора и примитивной психологии". Эта "сокровищница архетипических форм" позволяет аналитику "проводить необходимые параллели и объясняющие сравнения" (CW 12, para. 38, выделено мною). Далее Юнг говорил: — 222 —
|