|
Возраст полового созревания обычно обозначали как возраст, в котором совершаются две крупнейшие перемены в жизни подростка. Говорят, что это возраст открытия своего «я», оформления личности, с одной стороны, и возраст оформления мировоззре¬ния—с другой. В каких бы сложных отношениях эти два момента ни стояли к основной перемене, совершающейся в подростковом возрасте, т. е. к процессам полового созревания,, несомненно, что в области культурного развития они составляют центральные моменты, наиболее важные по значению из всего того, что характеризует этот возраст. Э. Шпрангер поэтому с полньм основанием назвал переходный возраст возрастом врастания в культуру. Когда говорят: подро¬сток открывает свой внутренний мир с его возможностями, устанавливая его относительную независимость от внешней де¬ятельности,—то, с точки зрения того, что нам известно о культурном развитии ребенка, это может быть обозначено как овладение внутренним миром. Недаром внешним коррелятом этого события является возникновение жизненного плана как известной. 327 Л. С. ВЫГОТСКИЙ системы приспособления, которая впервые осознается подро¬стком. Возраст этот, таким образом, как бы венчает и завершает ьь процесс культурного развития ребенка. Мы уже указывали, что вынуждены здесь ограничиться беглым и схематическим обзором возрастов, так как исследадайя в настоящей стадии не позволяют еще дать полную и дифферен¬цированную картину возрастных особенностей психического раз¬вития. К вопросу о многоязычии в детском возрасте1 Вопрос о многоязычия в детском возрасте—один из самых сложных и запутанных в современной психологии <,..>. Первым и хронологически, и логически должно быть названо исследование Эпштейна, основанное на личных наблюдениях автора над полиглотами, на данных анкеты, обращенной к ряду людей, владеющих несколькими языками, и, наконец, на некото¬рых опытах с обучением разным языкам, проведенных автором в Швейцарии, Эпштейн исходит из того принципа, что психической основой языка является процесс ассоциативной связи, устанавли¬ваемой между звуковым комплексом и соответствующим значени¬ем, т. е. предметом или идеей, названием которых является данный звуковой комплекс. Из основной психологической предпо¬сылки вытекает и все дальнейшее рассмотрение вопроса. Если в основе языка лежит не что иное, как ассоциативная связь между знаком и значением, то проблема многоязычия с этой точки зрения чрезвычайно проста. Вместо одной ассоциативной связи мы имеем здесь две и несколько совершенно тождественных ассоциативных связей между одним значением и его разными звуковыми обозначениями в двух или нескольких языковых системах. — 322 —
|