Теория языка

Далее, нас пытаются уверить, что гласные — излишняя роскошь в человеческом общении: ведь обходятся без них глухие, способные — при хорошей подготовке — читать по губам говорящего. Это довольно странный способ доказательства, с которым можно сравнить лишь изящный пример «избыточности» согласных при восприятии речи по телефону (см. ниже, с. 259—260), после чего остается сделать вывод, что как гласные так и согласные, в сущности, не нужны. Ясно, что мы совершаем здесь логическую ошибку, поскольку из того, что существует окольный путь, не следует, что не существует или не нужен прямой путь; из того, что в каких–то случаях Х может быть легко заменен на Y, не следует, что Х вообще избыточен. Зато легко обнаружить (если это необходимо, даже и бихевиористскими методами) то, что реально слышит человек, обладающий слухом. Но в том, что Tische 'столы' — Tasche 'карман' — Tusche 'тушь' не являются тремя различными немецкими словами, Стетсон не сможет убедить ни одного говорящего по–немецки, несмотря на то что различие гласных в этих словах никоим образом не может быть отражено в стетсоновских кривых.

Тому, кто понимает, любопытно наблюдать эти эквилибристические ухищрения «строгого бихевиоризма», пытающегося распространить свой подход, основанный лишь на анализе наблюдаемых движений, на любую область психологии. В нашем случае попытка рассмотрения мускульных импульсов в качестве единственной основы для процесса приема и передачи сообщений в рамках психофизической системы обречена на провал прежде всего в силу того простого физиологического фактора, что слуховой аппарат по–разному реагирует на такие формы и оттенки звуковых волн, которые никак не могут быть отражены гораздо более инертными мышечными импульсами. Объем воспринимаемого слухом превышает объем того, что мы можем воспроизвести собственным голосовым аппаратом, по многим параметрам (высота, глубина, интенсивность). Всего сказанного уже вполне достаточно, чтобы обнаружить неестественность и неадекватность тотальной резонансной гипотезы радикальных сторонников моторной теории. Еще отчетливей, однако, несостоятельность этой гипотезы обнаруживается при рассмотрении расстройств речи: подразделение этих расстройств на преимущественно сенсорные и преимущественно моторные является одним из наиболее примитивных, которые только можно представить[211].

Несмотря на все вышеизложенное, как психическое, так и физическое реконструирование (резонанс) существует и сохраняет важнейшее значение. Некоторые акустики, специалисты по проблеме слога абсолютно не признают, например, «ударные слоги» Зиверса или нелепое (с их точки зрения) понятие «тяжести» слога, которое приписывается слогу в речи независимо от того, связана ли в каждом конкретном случае эта тяжесть с реальной громкостью или высотой звука (или обеими характеристиками сразу), с укороченностью или же с удлиненностью слога. Эти и другие трудности исчезают, если признать некоторую ограниченность односторонне акустического анализа. Действительно, в каждом языке существует известная степень свободы относительно того, как проявляется изменение «тяжести» в звуковом потоке речи. То, почему это возможно и беспрепятственно допускается в речи, наиболее простым способом объясняется в терминах моторной теории. Последовательный же сторонник ее всегда работает, сознает он это сам или нет, в рамках резонансной гипотезы.