|
Итак, как же обстоит дело с двумя разновидностями теории слога, акустической и моторной? Современная радиотехника обращала немало внимания на то, как действуют приемные и передаточные механизмы при общении людей на естественном языке, и многое позаимствовала. Однако до сих пор недоступным и технически не воспроизводимым остается необычайно важное взаимодействие приемных и передаточных механизмов в одной и той же психофизической системе. Осуществляя слуховое восприятие, мы действуем не только и не просто как акустический рецептор; когда же мы говорим, мы действуем не только и не просто, как глухие отправители. Напротив, услышанное мы воспринимаем, одновременно внутренне реконструируя его (и часть просто проговаривая про себя), а собственные сообщения передаем под постоянным контролем слуховых органов. Я в данном случае не имею в виду периферийных случаев, когда указанные условия не выполняются и вследствие этого возникают значительные и хорошо известные трудности взаимопонимания; достаточно, если будет признано, что восприятие и понимание осмысленной речи нормальным слушающим человеком предполагают одновременную работу его собственного передающего механизма, и наоборот. Было бы наивно предполагать наличие взаимодействия между говорящим и слушающим лишь в том случае, когда можно наблюдать реальные артикуляционные движения последнего; наивно придавать слишком большое значение моторному аспекту при описании гораздо более общего резонансного феномена, который я имею в виду. Нет, в этом случае происходит лишь внутреннее (мысленное) реконструирование, при котором мускульных усилий в речевом аппарате слушающего засвидетельствовать не удается (по крайней мере самыми грубыми методами). Если указанный тезис о перекрестном взаимодействии применить к проблеме слогового членения звучащей речи, то решительный сторонник моторной теории слога начнет, по–видимому, с того, что попытается облечь все рассуждения в термины моторной фонетики (motor–phonetics). Практически так и поступает Стетсон, этим объясняется его резкая критика всех акустиков, приобретающая оттенок борьбы во имя методических догматов; такой убежденный бихевиорист, как Стетсон, уже потому не способен ни на какие уступки в этом вопросе, что более всего следит за тем, чтобы не ступить на опасный путь якобы устаревшего феноменологического анализа. Тем самым его критика бьет мимо цели, допуская промахи, непростительные для психолога. Стетсон хочет утвердить некоторую теорию слога в качестве единственно адекватной, перечеркивая акустическую теорию. Его взгляды в известной степени допустимы и имеют смысл, поскольку резонансный фактор действительно влияет на восприятие слушающего. В известной степени следует признать верным утверждение, что при приеме слоговая кривая воспроизводится собственным передаточным механизмом принимающего. В результате возникает эхо этой слоговой кривой в виде дыхательных импульсов; тем самым слушающий воспринимает сообщение уже в виде им самим порожденной кривой: он может отличить слог а от слога b, не прибегая к акустическим признакам. Область, в которой имели место подобные различия, называли раньше кинестетической. Радикальные новаторы типа Дж.Б. Уотсона и Стетсона упрощают это понятие и предлагают приблизительно следующую аргументацию: то, что у меня, исследователя, имеется в виде белого изображения на черной фотобумаге, имеется и у воспринимающего субъекта; поэтому (как свидетельствует опыт) последний может «вести себя» различным образом в зависимости от того, что он воспринимает. Это сущность чистой моторно–фонетической теории слога Стетсона. — 220 —
|