Психологическая наука в России XX столетия: проблемы теории и истории

Ясно теперь, что зародышем всей этой философско-психоло-гической концепции (хотя во многом еще не совершенным) и яв­ляется статья 1922 г. В конце статьи Рубинштейн раскрывает уже совсем общее понимание деятельности (не только познава­тельной) в соотношении с личностью и дает первую формули­ровку своего будущего принципа единства сознания и деятель­ности: «Итак, субъект в своих деяниях, в актах своей творчес­кой самодеятельности не только обнаруживается и проявляется; он в них созидается и определяется. Поэтому тем, что оно дела­ет, можно определять то, что он есть: направлением его деятель­ности можно определять и формировать его самого. На этом только зиждется возможность педагогики, по крайней мере, пе­дагогики в большом стиле» [172, с. 106].

В процитированной весьма сжатой формулировке явственно содержится уже зрелый зародыш всей будущей теории Рубин­штейна, которую он неотступно разрабатывал на протяжении последующих почти 40 лет непрерывных размышлений. Глав­ная идея этой теории состоит в том, что человек и его психика формируются, развиваются и проявляются в деятельности. По мнению Рубинштейна, деятельность характеризуется прежде всего следующими особенностями: 1) это всегда деятельность субъекта (т. е. человека, а не животного и не машины), точнее, субъектов, осуществляющих совместную деятельность; 2) дея­тельность есть взаимодействие субъекта с объектом, т. е. она

213

необходимо является предметной, содержательной; 3) она все­гда — творческая и 4) самостоятельная. Отметим пока очень кратко, что самостоятельность здесь вовсе не противостоит со­вместности. Напротив, именно в совместной деятельности реа­лизуется ее самостоятельность. Рубинштейн уже в этой статье 1922 г. исходит из того, что, например, учение есть совместное исследование, проводимое учителем и учениками.

Лишь при таком широком и многостороннем подходе к дея­тельности можно раскрыть ее формирующую, созидательную роль в развитии человека. «В творчестве созидается и сам творец, — подчеркивает Рубинштейн. — Есть только один путь — если есть путь — для создания большой личности: большая работа над большим творением. Личность тем значительнее, чем больше ее сфера действия, тот мир, в котором она живет...» [172, с.106].

Для того, чтобы правильно понять и оценить все новаторство и глубину этой зарождающейся философско-психологическои концепции Рубинштейна, необходимо хотя бы кратко раскрыть тот общий исторический контекст, в котором она проходила пер­вую стадию своего становления. Известно, что проблема деятель­ности как специфической активности, присущей лишь человеку, впервые глубоко и систематически была поставлена и разработана в немецкой классической философии от Канта до Гегеля. Особенно значительна в данном отношении заслуга Гегеля, который начал раскрывать сущность труда (т. е. важнейшего вида деятельнос­ти) и пришел к пониманию человека как результата его собствен­ного труда. Однако в системе гегелевской философии человек выступает, как известно, лишь в виде духа или самосознания. Гегель исходит из «чистого» мышления, «чистого» сознания, т. е. природа и весь предметный мир, порождаемый человеческой деятельностью, являются отчуждением этого духа. Такова суть объективного идеализма. Иначе говоря, согласно идеализму, че­ловек начинает с «чистой деятельности», определяемой лишь чисто духовным субъектом — безотносительно к материальному объекту. Эта идеалистическая трактовка деятельности неприем­лема для Рубинштейна.