|
Голосовкер утверждал, что смыслообразы представляют собой порождение разума воображения (имагинативного разума), дающего человеку непосредственное знание. Он уподоблял разум воображению, интуиции и даже определял его как высший инстинкт культуры, действующий спонтанно и самопроизвольно — без рассудочных доводов. Не будем спорить с Голосовкером о происхождении смыслообразов. Важно, что такая реальность существует. Еще более важно, что смыслообраз не пустая абстракция, он потенциально конкретен, как конкретна идея (эйдос), и вместе с тем он не представим, он только вообразим. По Голосовкеру, смысл есть не понятие, а понимание; смыслообраз — это прежде всего идеи разума воображения, нами понимаемые, но вовсе не представимые. В смыслообразе есть нечто большее, чем понимание. Он не пассивен, а активен, даже орудиен. В нем может совершаться, как сказал бы Осип Мандельштам, проясняющий акт понимания-исполнения. Хотя подобный акт может быть вполне осознаваем, но он далеко не всегда вербализуем, что типично не только для творчества, но и для практики обучения. Наличие смыслообраза свидетельствует о знании, но о каком-то особенном. В нем есть причудливое сочетание интуитивно достоверного знания с каким-то неявным знанием и знанием о незнании. Он не доказан, не досказан и напряжен, поэтому побуждает к дальнейшим поискам. Благодаря своим не вполне ясным свойствам родившийся смыслообраз требует своего развертывания, конкретизации, трансформации в достоверное рациональное знание: «Философия на самой заре философии и науки родила в Элладе идею микромира, только впоследствии открытого наукой: она открыла апейрон — беспредельно малое, которое века спустя оказалось бесконечным расщеплением атома. Таким образом, апейрон Анаксимандра в истории философии предстоит как идея микрообъекта. Сам же микрообъект как закон расщепления атома был открыт наукой в XX в., т. е. более двух с половиной тысячелетий спустя после Анаксимандра» (там же. С. 74). Согласно Голосовкеру, существует особая имагинативная логика, которая решает, как бы вещая или подсказывая истину, а не доказывает ее, выводя одно из другого. Затем Голосовкер как бы смягчает свое утверждение об инстинктивной природе разума воображения, называя воображение (в отличие от фантазии) практиком: «Оно живет опытом, непрерывным опытом. Оно глубоко эмпирично. Но это духовная эмпирика. Его воззрение истины есть то же, что видение идеи образа — смыслообраза у художника, у поэта». Добавим, и у ученого, о чем пишет далее и цитируемый автор: «Когда воображение понимает, оно есть тоже теоретический разум, но не отвлеченный разум, не «ratio», а воззрительный имагинативный разум» (там же. С. 81). — 82 —
|