|
Действительно, действие (акт) может иметь внешнюю или внутреннюю форму. Оно может осуществляться коллективно, как малой, так и большой группой, или быть индивидуальным. Разнообразие средств действия с трудом поддается воображению, не говоря уже об их исчислении. Это же можно сказать о культурных и социальных контекстах осуществления действий и их целях. И тем не менее, когда речь идет об анализе и исследовании психического акта, каким бы он ни был — перцептивным, умственным, аффективным, полезно учитывать всю пентаду Бурке. Дж. Верч центром и единицей анализа мышления, рассматриваемого как действие, берет опосредствованное действие, ссылаясь при этом на традиции его изучения, имеющиеся в культурно-исторической психологии Выготского и психологической теории деятельности Леонтьева. Опосредствованное действие — это действие индивида, вооруженного культурными орудиями, средствами или медиаторами (meditional means). Действие находится как бы в середине между индивидом и сфабрикованными, по словам Бергсона, орудиями. Медиаторы могут рассматриваться и как языки мышления. Подобная их интерпретация должна быть предметом специального разговора. Пока же ограничимся изложением общих свойств опосредствованного действия, которые удачно систематизированы Верчем. Первое свойство характеризует отношения агента и медиатора. Между ними устанавливается неспадающее напряжение. Можно было бы сказать даже сильнее. Человек, сливаясь с медиатором, образует новый функциональный орган, новое сочетание сил, способное осуществить определенное достижение. Примеры напрашиваются сами собой: д’Артаньян и его шпага, М. Ростропович и его виолончель. Это же относится и к ментальным орудиям-медиаторам, например к языку. Не так легко ответить на вопрос: язык — орудие человека или человек — орудие языка? Мы убеждены, что без Александра Сергеевича Пушкина русский язык был бы другим. Поэтому Иосиф Бродский говорил, что убийство поэта — это антропологическое преступление — преступление против языка. Второе свойство опосредствованного действия характеризует материальность медиаторов. Это положение можно принять с некоторой оговоркой. Несомненно, не только технические орудия, но и ментальные орудия, такие, как язык, знак, символ, образ, схема, карта, модель и т. п., имеют внешнюю вполне материальную форму. П. А. Флоренский заметил: слово — это не воздушное ничто. Ему вторит Иосиф Бродский: «Воздух — вещь языка». Но орудия имеют также назначение и значение, которые трудно назвать материальными. Иосиф Бродский продолжает: — 110 —
|