|
ден здесь ограничиться, не обращаясь пока к экономическому и социально-политическому учению Маркса. После октябрьского переворота 1917 г. и окончания гражданской войны часть советских психологов, по-видимому, искренне или, напротив, под влиянием политической конъюнктуры пыталась разрабатывать психологическую науку с позиции философии Маркса. Но эти первые попытки вначале были довольно наивными и малопродуктивными; к тому же общая философская и методологическая культура большинства психологов оставалась тогда невысокой. Например, К.Н. Корнилов выдвинул в качестве марксистской психологии свое учение о реакциях ("реактологию"), обобщающее его экспериментальные исследования, начатые еще до революции. Оно представляло собой эклектический синтез интроспективной концепции сознания и бихевиористской трактовки поведения человека как совокупности реакции, осуществленный в основном в рамках механистической поведенческой теории. Подобным же образом многие другие психологи считали тогда, что именно реакции и составляют главный предмет психологического исследования. Такая "реакционная" психология, получившая в 20-е годы самое широкое распространение, строилась тем не менее на основе марксистской философии, точнее, на основе некоторых цитат из К. Маркса, Ф. Энгельса и Г.В. Плеханова.. Но это был, так сказать, наивный марксизм, т.е. попытка чисто внешне применить материалистическую диалектику в психологической науке с тем, чтобы вывести последнюю из методологического кризиса. Против столь наивного и цитатного марксизма справедливо выступил Л.С. Выготский в своей рукописи 'Исторический смысл психологического кризиса" (1927), где он писал: "Я не хочу узнать на даровщинку, скроив пару цитат, что такое психика, я хочу научиться на всем методе Маркса, как строят науку, как подойти к исследованию психики" [36, Т. 1, с. 421]. В конце названной рукописи Выготский следующим образом обобщил свое решение очень острого тогда вопроса о соотношении марксизма и психологии: "Марксистская психология есть не школа среди школ, а единственная истинная психология как наука; другой психологии, кроме этой, не может быть" [там же, с. 435]. Однако здесь же, используя идущее от Маркса и Ленина понятие "клеточки", он так конкретизировал свою позицию: "Кто разгадал бы клеточку психологии — механизм одной реакции, нашел бы ключ ко всей психологии" (там же, с. 407). 10 Это означает, что в 20-е годы Выготский, как и большинство других советских психологов, вслед за В.М. Бехтеревым, К.Н. Корниловым и т.д. исходным и главным считал понятие реакции (а не действия и поступка), т.е. он во многом стоял еще на бихевиористских или полубихевиористских позициях (впоследствии он в значительной мере отошел от них). — 7 —
|