|
Отделение для «трудных»…Игорь считался «трудным». Наверное, потому что сразу же, как только попал в детдом, пытался бежать. И на следующий день – тоже. Убежал в первый раз. Убежал во второй, а на третий… попал сюда, в больницу. Искать его не составляло труда – убегал он всегда только домой, к матери и сестре. Людмила Семёновна [директор] тут же звонила инспектору по делам несовершеннолетних районного отделения внутренних дел – и беглеца под конвоем водворяли на место. В детский дом Игоря поместили потому, что мать его поставили на учёт в психдиспансер. Диагноз – шизофрения. Параноидальная, вялотекущая… Что меня больше всего изумляло в детдомовских детях и было неразрешимой загадкой? Страстно-нежная привязанность к матерям (конечно, не все были такими пламенными патриотами своего дома, но всё же…). С. 132. «Самое милое дело для детдомовца – работать в обслуге», - говаривала в узком кругу дамочка из роно. Татьяна Семёновна в этот круг была вхожа и на первых порах «зарабатывала» авторитет в педколлективе тем, что добросовестно передавала нам, о чём шепчутся «наверху». Год спустя я, вспоминая эти «побрехушки», как их называла воспитательница первого класса, вдруг подумала: а может, не только в авторитете дело было? Может, ей было негласно поручено формировать наше мнение? Исподволь внушая нам, что мы должны были думать по этому или тому вопросу? Одна инспектриса из наробраза (по её словам) в открытую говорила о детдомовце: «Он генетически привык быть холопом, подчинённым, так что права качать не будет» (социальная изоляция навсегда?). Или ещё один «трудный» - Олег Ханурин… С. 134. Олега отвезли в детприёмник, а труп матери – в морг….Курил с пелёнок. В детском доме промышлял бычками. Молчун молчуном – поначалу его голос я слышала, лишь когда он кашлял. С наступлением осенних холодов кашель превратился в глухое буханье – «как в бочку»…Однако осмотреть себя врачу не давал….И начала лечить сама, как умела, – на ночь ставила горчичники, поила молоком с мёдом. Принимать лекарства отказался наотрез – рефлекс на «курс лечения» в психиатрической больнице, где в прошлом году ему устроили инсулиновый шок (как и большинству детдомовских пациентов)…. В психиатрическую больницу попал обманом – как и все остальные, впрочем. Бывало это так: ребят (чаще всего из школы) заманивали в автобус, подвозили к самому крылечку больничного корпуса, а оттуда два дюжих санитара тащили прямиком в отделение. И уже там (за двойной дверью) с ними беседовал врач. Олегу повезло – врач в отделении была новенькая, установившихся там порядков не знала и потому лечила детей добросовестно. Олега – вниманием и заботой (моё выделение). На этот раз инсулинового шока ему удалось избежать («Отшибает память, когда в себя приходишь, – просвещали меня дети из других отделений. – А потом жиром обрастаешь, как свинья»…) — 52 —
|