|
Крайняя независимость сопровождала наши искания и резко отрезала нас от остального мира. Этим объясняется наше одиночество среди цветников науки, где нам не было отведено ни единой точки для произрастания. Мы должны были расти особо, отдельно, на невозделанной почве – как бы жители иной планеты, всеми оставленные, нелюбимые и проклятые за свои идеи, не принятые другими. О том, чтобы в защиту К.Э. Циолковского поднялось высшее научное учреждение страны – Академия наук, – тогда не могло быть и речи. Академия наук и Циолковский! Такое сопоставление привело бы в 1923 году в ужас. Да, К.Э. Циолковский, подобно Иову, был прокажённым! И одиноким! Учёные во главе с Академией наук, единогласно отвергли все его работы и считали их бредом. Поэтому для защиты этих работ требовались особые силы». КСТАТИ, МОЙ ПРАДЕД Переместимся с читателем в тот же период истории из центра на периферию, в места страшной ссылки, в Пермскую губернию. Но только человек, который здесь временно прописался, попал сюда по «доброй» воле (в его любимой Одессе царил голод). Этим человеком был мой прадед, бывший учитель народного училища, Григорий Волков. За несколько недель до своей смерти, впервые в жизни, он начал вести дневник. Вот несколько страниц из него, которые будут полезны и для нашего рассказа. Дневник писался набело и посвящён моей матери Валентине 1922 года рождения. Мною сделаны лишь правки с учётом современной орфографии. Итак, он писал 20 ноября 1923 года: «Пока чувство самосохранения не подсказывает своих правил, до тех пор ребёнок предпочитает говорить правду или вернее не считает нужным лгать. Вот Валечка, хотя учинит непозволительное, а спросишь её: «Кто это сделал?» - «Я» отвечает она, конечно, не подозревая, что рано или поздно её будут родители наказывать за такие проделки. Сейчас же она не видит опасности и говорит «Я», всё равно, как если её спросили бы: «Кто пил молоко?» Родители, желающие воспитывать своих детей честными и правдивыми, должны особенное внимание обращать на этот возраст и принимать все меры к тому, чтобы правда всосалась в плоть и кровь своих детей, чтобы дети были правдивы и в тех случаях, когда за эту правду они могут пострадать. Но является вопрос – нужна ли эта правда миру? Станет ли лучше отдельным личностям или целому обществу от этой правды? Когда читаешь историю того или иного государства или историю международной политики, видишь, что политикой народов не правда руководит, а ложь, лицемерие, обман. Дипломатическое отношение между государствами построено на хитрости и обмане. Одно государство старается перехитрить другое, чтобы усилить себя и послабить другое, чтобы завоевать себе лучшее положение за счёт другого. Внутренние дела государства в свою очередь показывают, что лица стоящие во главе правления меньше всего думают о благополучии массы; они только пекутся об укреплении своей власти, об удовлетворении своего честолюбия, а до интересов массы, когда эти интересы не связаны с их личными интересами – нет никакого дела. Спрашивается, зачем и кому нужна эта правда, о которой так много пишут? Мне думается, что проповедование веры, правды, любви и т.п. добродетелей имеет определённую цель – держать массу в цепи добродетели, что бы легче было владеть ею. В стране, где каждый обыватель пренебрёг бы выше названными добродетелями, гораздо труднее подчинять массу своей власти. — 107 —
|