|
В этих словах Корнилова обращает на себя внимание биологический уклон в понимании психологии, ее предмета, задач и методов. О социологии, социальности и о марксизме тут речи нет вовсе. Показателен поведенческий, бихевиористский лексикон: «реакция», «живое существо», «внешние раздражения» и т.п. Из упоминания биопсихологии можно заключить, что Корнилову были близки идеи В.А. Вагнера, который в своих работах в области биопсихологии [10], [11] исследовал биологические, поведенческие детерминанты эволюции психики. Нельзя не отметить даже чисто внешнее сходство в названиях работ: у Корнилова – «Учение о реакциях человека с психологической точки зрения (Реактология)», у В.А. Вагнера – «Биологические основания сравнительной психологии (Биопсихология)». Впрочем, идеи о психологии как биологической науке, биопсихологии отчетливо звучат и у Н.Н. Ланге [31]. Кроме того, в выборе названия для своей концепции («реактология»), да и в самой претензии сказать свое слово в науке на К.Н. Корнилова не мог не повлиять своим примером, очевидно, и В.М. Бехтерев, с начала века разрабатывавший особую «объективную психологию», затем преобразованную в «психо-рефлексологию» и в конечном счете в рефлексологию. С точки зрения дальнейшей эволюции теоретических взглядов Корнилова следует подчеркнуть, что в упомянутых январских тезисах 1921 г. он претендует только на место реактологии внутри биопсихологии в качестве ее «ответвления», а не наряду с ней или выше ее, по-видимому, прежде всего из-за своей особой методической, экспериментальной направленности. Заметим, что в этом же номере журнала помещены тезисы Челпанова по аналогичной проблеме [60]. Любопытно сравнить эти два ответа ученых на один и тот же вопрос относительно психологии труда. Абсолютно новыми и оригинальными реактологические идеи Корнилова не были и с собственно психологической стороны. Раскрывая «секрет Полишинеля», Челпанов в ходе дискуссии 20-х годов напоминал свои сказанные еще в 1909 г. слова о том, что психология изучает реакции, имея в виду психофизические, а не чисто физиологические, поведенческие или только внутренние, психические реакции. Добавим, что, если смотреть еще глубже, сама идея реакции (и метода реакций) идет от «метода реакций» в системе Вундта, о чем многократно писал и сам Корнилов, и что вполне справедливо отмечали, указывая корни корниловской реактологии, другие критики Корнилова, например авторы партийной резолюции 1931 г. [24, с. 4]. В общем, и по содержанию идей, и по своим честолюбивым претензиям Корнилов соответствовал тому духу реформаторства и, соответственно, биологизаторства, объективного подхода и т.д., который царил в русской, да и во всей мировой психологии в начале века. Для сравнения стоит привести слова П.П. Блонского из книги «Реформа науки», изданной в 1919 г.: «Если невзгоды современной жизни – голод, холод, туберкулез и гражданская война – пощадят мою жизнь еще на несколько лет, я издам «Опыт построения «Mathesis Uniwersalis» [обобщенной математики, универсальной науки. – С.Б. ], в которой изложу подробно развитую и обоснованную систему обобщенной математики. Но если я и не буду жить, я уверен, что будущее математики, философии и науки только таково, потому что иным оно не может быть» [3, с. 21]. Не менее грандиозные планы, также никак не связанные, правда, с марксизмом, были и у А.Р. Лурии [34], К.К. Платонова [41, с. 3-5], не говоря уже о частично реализованном проекте Л.С. Выготского. — 58 —
|