|
Еще один аргумент в пользу ее традиций. Это разработанность проблемы человека. Ведь многие ее положения предвосхитили появление экзистенциализма, а внимание к человеку позволяет говорить о желательности использования опыта русской философии психологами. Особый, неповторимый взлет отечественной нравственной философии приходится на конец XIX — начало XX века. К этому времени общественная мысль прошла через несколько увлечений, среди которых нигилизм, славянофильство и материализм. Так, Н. А. Бердяев с юмором отмечал эту смену увлечений: "... в 40 годы на успех в любви мог рассчитывать лишь идеалист и романтик, в 60 годы лишь материалист и мыслящий реалист, в 70 годы народник, жертвующий собой для блага и освобождения народа, в 90 годы марксист" [3, с. 129]. В начале XX века наступила пора увлечения нравственной философией, и это сильно отличается от того, что мы привыкли читать в советской историографической литературе. Тем не менее очевидцы в лице Бердяева и Лосева заявляют о культурном ренессансе начала XX века. Н. А. Бердяев свидетельствует: "Тогда было опьянение творческим подъемом, новизна, напряженность, борьба, вызов. В эти годы России было послано много даров. Это была эпоха пробуждения в России самостоятельной философской мысли, расцвета поэзии и обострения эстетической чувствительности, религиозного беспокойства и искания... Появились новые души, были открыты новые источники творческой жизни, видели новые зори, соединяли чувства заката и гибели с чувством восхода и с надеждой на преображение жизни" [3, с. 129]. Взоры интеллигенции обратились к мыслителям, несколько опередившим этот ренессанс: Г. С. Сковороде, Н. Ф. Федорову. Вновь особое внимание привлекало философское наследие Ф. М. Достоевского, Л. Н. Толстого. Оживленные дискуссии вызывали публикации в журналах "Новый путь", пришедших ему на смену "Вопросах жизни", "Современных записках", "Логосе", "Мусагете". Н. А. Бердяев фиксирует, что тогдашний интерес к духовной жизни человека произошел от предшествовавшего ему повального увлечения марксизмом: "Произошел кризис миросозерцания, обращенного исключительно к посюстороннему, к земной жизни и раскрылся иной, потусторонний, духовный мир... Впервые, может быть, в России появились люди утонченной культуры, граничащей с упадочностью... Люди русского культурного слоя стояли вполне на высоте европейской культуры" [2, с. 90—91]. Одновременно над нравственными проблемами работала большая группа очень разных талантливых мыслителей. Среди них — С. Н. Булгаков, Н. О. Лосский, Л. Шестов, С. Л. Франк, С. Н. и Е. Н. Трубецкие, В. Ф. Эрн, Д. С. Мережковский, В. В. Розанов, П. А. Флоренский, Н. А. Бердяев. Их философская культура, говоря словами А. Ф. Лосева, "вобрала в себя столь разные элементы, она вся согрета внутренним огнем, передать который невозможно было в нашем коротком и неизбежно схематичном изложении" [4, с. 97]. Тем не менее, этот слой был чрезвычайно тонок и не имел никакого влияния на развивавшиеся в России социальные процессы. Элитарность, а также идеологическая несовместимость с "пролетарским учением" сыграли роковую роль в судьбе культурного ренессанса, хотя многие его представители сочувственно отнеслись к революции, и их культурный потенциал был использован в первые послереволюционные годы. Некоторое время всполохи ренессанса начала века освещали лицо революции, но затем они угасли. По мнению Бердяева, победу одержали диалектико-материалистические воззрения, оказавшиеся намного ближе пониманию широких народных масс. Учение, занимавшее умы русской интеллигенции в 60—90 годы XIX века, освоенное ею постепенно распространилось необычайно широко на просторах России. В то время, когда интеллектуальная элита на рубеже веков уже нашла себе новые увлечения, марксистские идеи, овладев массами, превратились в грубую материальную силу (т. е. в свою противоположность), стали идолами, мифами и сатанинскими идеалами. В итоге, марксизм стал решающей идеологической силой. "Большевизм же, — пишет Н. А. Бердяев, — оказался наименее утопическим и наиболее реалистическим, наиболее соответствующим всей ситуации, как она сложилась в России в 1917 году, и наиболее верным некоторым исконным русским традициям и русским исканиям универсальной социальной правды, понятой максималистически, и русским методам управления и властвования насилием. Это было определено всем ходом русской истории, но также и слабостью у нас творческих духовных сил" [2, с. 93]. — 41 —
|