|
тает роль гуманитарных занятий как поставщика особой, письменной чувственности. ГУМАНИТАРНАЯ НАУКА КАК КНИЖНАЯ ЧУВСТВЕННОСТЬ. В итоговой статье <Наука как призвание и профессия> немецкий философ и социолог М. Вебер несколькими дихотомиями проводит различие между искусством и наукой. Во-первых: <Научная работа вплетена в движение прогресса. Напротив, в области искусства в этом смысле не существует никакого прогресса> [Вебер, 1990, с. 711]. Во-вторых, личность в искусстве и науке проявляется по-разному. Художник может позволить себе превратить в искусство свою жизнь, хотя <нужно быть Гете, чтобы позволить себе подобное, и каждый по крайней мере согласится, что даже и такому художнику, как Гете, рождающемуся раз в тысячелетие, приходилось за это расплачиваться... Но в науке совершенно определенно не является "личностью" тот, кто сам выходит на сцену как импрессарио того дела, которому он должен посвятить себя> [там же, с. 711]. И наконец, художник дает смысл жизни, <но что же осмысленное надеется осуществить ученый своими творениями, которым заранее предопределено устареть, какой, следовательно, смысл усматривает он в том, чтобы включиться в это специализированное и уходящее в бесконечность производство?> [там же, с. 713]. Этим сакраментальным вопросом начинается поиск места для объективного и бесценностного знания в мире ценностей европейской культуры. Результат в целом известен. Под пером знаменитого немецкого социолога научное занятие предстает разновидностью мирской аскезы (уже определенной в качестве духовной основы буржуазного предпринимательства в <Протестантской этике и духе капитализма>). Наука жертвует верой ради рациональности, так же как религия жертвует интеллектом ради откровения. Актами высокого самоотречения наука и религия дают друг другу возможность существовать самостоятельно и в полную меру. Европейский учитель - не восточный мудрец. <...Пророку и демагогу не место на кафедре в учебной аудитории. Пророку и демагогу сказано: "Иди на улицу и говори открыто"> [там же, с. 722]. Главное, что педагог обязан донести до своих слушателей о смысле их занятий - это то, что <в стенах аудитории не имеет значения никакая 'Л.А. Шкуратов. Историческая психология добродетель, кроме одной: простой интеллектуальной честности> [там же, с. 734]. Честный стоицизм педагога-профессионала открывает учителю <тот основной факт, что его судьба - жить в богочуждую, лишенную пророка эпоху..> [там же, с. 731), <Кто не может мужественно вынести этой судьбы эпохи, тому надо сказать: пусть лучше он молча, без публичной рекламы, которую обычно создают ренегаты, а тихо и просто вернется в широко и милостиво открытые объятия древних церквей> [там же, с. 734]. — 22 —
|