|
Эти лекции в огромной аудитории – одно из самых сильных впечатлений моей жизни. Вместо положенных пятисот человек туда набивалось свыше тысячи, так что комендант здания официально предупреждал партком ЛГУ, что не отвечает за прочность ветхого амфитеатра, где места занимали за два часа до начала лекций, а слушатели, среди которых были и известные профессора, которым место заранее занимали их студенты, стояли в духоте, плотно прижавшись друг к другу и при этом соблюдая абсолютную тишину, так как зал не был радиофицирован. Конечно, это не было только моей личной заслугой. Студенческая молодежь середины 1960-х страстно жаждала информации о себе и о своем обществе. Для нее все было внове. Как писал об этом времени писатель Николай Крыщук, «мы тогда стремились к универсальным ответам, потому как и вопросы наши были универсальны… Многие вопросы, прочно вошедшие сегодня в общественный и научный обиход, тогда поднимались впервые. Вот почему слова “социология” и “личность” имели в конце 60-х годов особое обаяние», а «Социология личности» «была для многих из нас настольной»[39]. Между прочим, название книги родилось случайно. Когда я в очередной раз рекомендовал Политиздату способного молодого автора, заведующий философской редакцией А. А. Судариков (кстати сказать, прекрасный логик, ученик Асмуса), ответил: «Что вы все время рекомендуете других? Напишите нам что-то свое». Я предложил тему «Личность в обществе» – так назывался мой курс у физиков, но это название резонно отклонили, потому что оно практически не отличалось от многочисленных брошюр «Личность и общество». Тогда я придумал «Социологию личности». Насколько я знаю, такое словосочетание тогда нигде не встречалось, по серьезному теоретическому счету оно даже сомнительно. Сегодняшний читатель, если ему попадется в руки «Социология личности» (из большинства библиотек она сразу же была украдена) не сможет понять, почему эта небольшая и, в общем-то, поверхностная книжка имела такой читательский успех и повлияла на профессиональный выбор и даже личную судьбу некоторых людей. Секрет в том, что личность, которая в сталинские времена трактовалась в казенно-охранительном духе как винтик государственной машины или член коллектива, была представлена в этой книге как положительное, творческое начало. Впервые в советской литературе после 1920-х годов была прямо и жестко поставлена проблема конформизма (психологи боялись ее трогать, растворяя в проблеме коллективистского самоопределения) и личной социальной ответственности. Индивидуальное самосознание, которое многие, даже хорошие, психологи считали сомнительным и опасным «ячеством» и «копанием в себе», оказалось необходимым элементом самореализации. В книге была позитивно изложена ролевая теория личности, фрейдовское учение о защитных механизмах и многие другие «западные» идеи, считавшиеся запретными и буржуазными или просто малоизвестные. Это было интересно и понятно всем. — 154 —
|