|
Вторую главу принято называть «Евангелие от Воланда», но это не точное название. В разметке первых глав, помещённой на одной из страниц, записано: «Евангелие от д[ьявола]». Но и это не первое название главы. Установить полностью название главы трудно, поскольку сохранилось лишь его последнее слово: «…ниссане…», крупно написанное красными чернилами, так же как и следующая глава. Сохранились и кусочки текста из плана этой главы: «История у [Каиафы] в ночь с 25 на 2[6]… 1) Разбудили Каи[афу]… 2) У Каиа[фы]… 3) Утро…» Характерно, что над всем этим текстом Булгаков крупными буквами написал: «Delatores – доносчики». Глава начинается с рассказа «незнакомца», который «прищурившись… вспоминал», как Иисуса Христа привели «прямо к Анне» (Анна – тесть Каиафы, низложенный ранее первосвященник, фактически обладавший реальной властью. – В.Л.). По обрывкам слов можно понять, что Иисус подвергся допросу, при этом его обвиняли в самозванстве. В ответ Иисус улыбался… Затем состоялось заседание Синедриона, но в этом месте пять листов с убористым текстом обрезаны почти под корешок. Можно лишь предположить, что этот текст имел чрезвычайно важное значение для понимания реальной обстановки, сложившейся вокруг писателя в конце двадцатых годов, поскольку «исторические» главы прежде всего и имели скрытый подтекст. Видимо, в уничтоженном тексте просматривались реальные фигуры того времени. Перед самым обрывом текста легко прочитывается фраза: «Я его ненавижу…» Скорее всего эти слова принадлежат Иванушке, выразившему (скорее всего мысленно) своё отношение к незнакомцу, ведущему рассказ. Что же касается реакции Берлиоза на рассказ и Воланда, то он «не сводя [взора с иностранца, спросил] вежливо: – Ну-с… поволокли его…» Из текста, следующего после обрыва листов, можно легко разобрать, что Синедрион принял решение казнить самозванца, а убийцу Вараввана выпустить на свободу. Это своё решение Синедрион и препроводил Пилату. Реакция Пилата была ужасной. Воланд продолжал свой рассказ внимательным слушателям. «Впервые в жизни… я видел, как надменный прокуратор [Пилат] не сумел… сдержать себя… [Он] резко двинул рукой… [и опроки]нул чашу с ордин[арным вином. Вино] при этом расхле[сталось по полу, чаша разбилась] вдребезги и руки [Пилата обагрились]… – Ага-а, – про[говорил]… Берлиоз, с велич[айшим] вниманием слуша[вший этот] рассказ. – Да-с, – продол[жал]… незнакомец. – Я слышал, к[ак Пилат] прошипел: – О, gens scele[ratissi]ma, taeterrima[gens!] [О племя греховнейшее, отвратительнейшее племя! (лат.)] Затем повернулся [лицом к] Иешуа и сказал, [гневно сверк]нув глазами: — 338 —
|