|
– Да, он его тогда очень бранил! – вспомнилось мне, и я сказал об этом старухе. – У-у! такой тиранище стал, не приведи бог, а сама-то поди какая печь огненная… Ей бы только своим детям все досталось; а кто помешает – так и проглотит без разговору… Вот он от бедности-то, должно быть, и помутился… Денег, вишь, у него тьма-тьмущая. – Так это родной отец так с ним поступал? – А то как же? от этого-то он и огорчился рано в своей жизни… Легко ли дело – родной отец не щадит свое чадо!.. Ведь человеку без пристанища страшно жить… Родительское слово – чего оно стоит! А тут на-ко что!.. А ведь он нежный-пренежный был, чувствительный!.. Рабенок у него родился от Авдотьи, так не надышется!.. Бегает, работы ищет, а мальчонка Андрюшка на руках… Вот и с рабенком тоже господь его не помиловал! Тут-то вот, с рабенком-то, как вышло нехорошее дело, тут-то, должно быть, он в первый раз и крянул…. – А что такое с ребенком было? – Да задавили его, друг ты мой, на отцовских глазах!.. Жили они на квартире у ямщика… Есть тут у нас один разбойник-ямщик, Буфетов называется… – Как же, знаю Буфетова! – Ну вот этот разбойник и задавил малого… Пьянствовать любит, жену колотит, забил ее чуть не до смерти, – вот он в пьяном-то виде разогнал однова тройку, вкатил в ворота и переехал мальчишку как есть на глазах у отца… Как стоял он, Егор (его Егором звали), и видит это – так и упал мертвым… Оморок его тогда расшиб – долго отливали водой, пока очнулся. И вот с тех пор, как похоронил мальчика, так что-то стало с ним нескладно… Мутность какая-то в глазах стала… И в разговоре иной раз непонятно что-то разговаривал… Ну вот потом и захворал, дальше да больше… – Так вот оно что!.. – сообразив всю эту драму, невольно воскликнул я, начиная чувствовать к этому делу не одно только равнодушное любопытство, как к обыкновенному деревенскому слуху, не имеющему ни начала, ни конца, ни значения. – Да, – сказала огорченная старуха, – вот какое дело. Вот оно, сиротство-то, до чего доводит. И есть же такие злодеи родители… Хотел было я спросить: – Ну а жена-то его как же теперь? Но в это время пришли сказать, что мужик привез дрова. Надо было пойти, сложить, смерить, расплатиться. Так прошло часа два, а потом настал вечер, подали самовар; приниматься за «серьезное сочинение» было уже не резон – целый день, как видите, все хлопоты и недосуг… Надобно отложить до завтра… С этою мыслью я лег спать, заснул и проснулся, имея в перспективе новые заботы, среди которых нет случая вспомнить про маляра. Кухарка тоже не вспомнила – и у нее тоже недосуг… — 55 —
|