|
– Все одно уж… – сказал хозяин солдату. – Разумеется, – подтвердил чиновник. Солдат поглядел на них обоих. – Вот в какое дело попал, ваше благородие… Бог с вами! Он засучил рукав, снял шапку, взял перо и стал прилаживаться писать. – Что писать? Я ничего не могу. – Ну, ты эти разговоры, однако, оставь, – сказал ему чиновник серьезно. – Пиши имя и фамилию. Как тебя звать? – Я ничего-с… к слову… Эхма-а!.. Имя, что ли? – Имя и фамилию. Солдат писал долго, наконец кончил, весь красный и в поту. – Ну, вот теперь ступай. – Мне теперь и идти-то неохота… Всадили вы меня, ваше благородие, в ха-арошее бучило!.. Извините… Чиновник засмеялся, хозяин тоже улыбнулся. – В отличнейшее бучило всучили… Чиновник захохотал этому оригинальному выражению и сказал солдату: – Ты водку-то выпей. – Я и коснуться ее боюсь… – Пей. Чего же? – Ну ее к богу! Вы теперича так благородно рекомендуете, а как выпьешь – завертишься, как кубарь… Подведете бумагу, всю жизнь проклянешь! Ну ее к богу! – Ну, как хочешь. Десятский, пей! – Благодарим покорно. Не потребляем. – Ну, как угодно. До свиданья! Хозяева провожали чиновника. – Счастливо, вашскбродие, – не утерпел сказать солдат, и когда чиновник, вежливо раскланявшись с хозяевами и с солдатом, отделился от крыльца в сопровождении десятского, – прибавил: – Попал в кашу, нечего сказать. – Спасибо тебе, друг любезный, – сказал ему Кашин, побледнев. – Гаврила! – Благодарен тебе, что ты меня разорил! – Гаврилушко, родной! – начал было солдат, но Гаврила и жена не отвечали ему. Солдат с глубоким порывом сердечной грусти махнул рукой и сел: – словно пришибленные, сидели они долго, долго… * * *– Какая прелесть! – сказал чиновник, догоняя ритора, который все время держался в стороне и во взгляде которого чиновник мог заметить ужас. – Посмотрите, что это за прелесть!.. По косогору, открывшемуся перед прогуливавшимися, двигалась с граблями в руках целая фаланга женщин, разодетых в лучшие платья, яркие цвета которых как нельзя более соответствовали яркой картине природы – зелени, солнцу. Ритор ничего не отвечал. Скоро женщины столпились в кучу, и раздалась песня; прогуливавшийся чиновник приблизился к певицам и некоторое время наслаждался молча; но так как неподалеку стоял староста, наблюдавший за бабами, то чиновник обратился к нему с вопросом насчет Гаврилы Кашина: может ли он уплатить штраф? – затем прилег на траву, похвалил целебные свойства полевого воздуха и развернул судебные уставы. — 270 —
|