|
– Я сам Федор Федорыч! Что ты мне грозишь? Плевать я на него хотел! – Как вам будет угодно… Ну, только я этого грабежа не оставлю! Порфирыч, весь зеленый от гнева, спускался с лестницы. Чиновник нагнал его и бросил в лицо пачкой бумажек. – Ты деньги-то не швыряй! – заговорил Порфирыч во все горло. – Ты свою рожу-то береги… – Дьявол! – послышалось сверху… Блистательная победа над чиновником завершилась не менее блистательной попойкой в кухне. Брат Порфирыча уезжал в деревню, в конторщики; в кухне по этому случаю кипели самовары, на столе стояли полуштофы, валялись орехи, винные ягоды, рыба, куски ветчины, и шло веселье и плач. Брат Порфирыча, никогда не пивший водки, сильно охмелел с двух рюмок, лез обниматься и кричал: – Брат!.. Бр-рат! Я доверяю!.. – Проша! – приставала хмельная мать… – Господи! – умиленно говорил Порфирыч… – Братец! – Брат! – Братец! видит бог! – Брат! Я доверяю! Ман-нька!.. Брат!.. – Всей душой!.. Боже мой! – Брат! Порфирыч обнимался с братом, прижимая к его спине полштоф. – Брат! Лакей совсем осовел и валялся как сноп, не переставая повторять: «Бр-рат!» Наконец его ввалили вместе с гитарой в мужичью повозку, присланную из деревни, и Прохор Порфирыч остался с матерью вдвоем… – Ну, маменька, – говорил он ей на другой день. – Надо думать!.. Не сегодня-завтра в шею погонят… – О-ох, надо, надо! – Я так думаю, домик бы? Деньги, они, не увидишь, разбегутся… – Уж как ты знаешь!.. Куда мне, я не пойму ничего… Еще изобьют, пожалуй, и суда не сыщешь… Мне бы где свой угол… – Я так думаю, домик… Я похлопочу… По крайности будет у вас свое имение… – О-ох, давно своего-то не было!.. – То-то и есть! Братец, дай бог здоровья, доверяют мне. – Да я-то нешто зверь какой?.. Ты меня не ограбишь… Не выдашь… Из моего дому не выгонишь… – Пом-милуйте!.. Ведь тоже вашего заводу-то. Слава богу! – И Прохор Порфирыч целовал у маменьки ручку. Душеприказчик ходил с купцами вокруг дома умершего барина, пробовал стены топором, мерял землю цепью и, сердито постукивая в кухонное окно, говорил: – Выбирайтесь, выбирайтесь, выгоню! – Не беспокойтесь, сделайте вашу милость, уйдем-с!.. – отвечал Прохор Порфирыч. Несколько дней он употребил на отыскивание дома, наконец нашел. В лачуге жила одна старая баба, никогда не показывавшаяся на свет божий. Ходили слухи, что она с мужем занималась когда-то «нехорошими» делами, вследствие чего муж и умер без покаяния, без причастия. Не захотел. Поэтому старуху все боялись, и никто не старался узнать, что с ней делается: в окнах у нее никогда не светился огонь, печь не топилась, и чем питалась она, тоже было неизвестно. Умри старуха – все бы побоялись войти к ней. Но Прохор Порфирыч зашел. Старуха превратилась в какое-то совершенно одичалое существо. Долго не понимала она, что такое толкует ей Порфирыч, но когда он показал ей деньги, старуха заговорила. — 60 —
|